Лазарь Флейшман - В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

В 1922–1923 сотрудник, зав. канцелярией Нефтетранспортного отдела треста «Москвотоп». Был арестован по подозрению во взяточничестве. Находился под следствием по делу треста. Был взят на поруки и освобожден.

Взятый на поруки Серебрянский был принят в октябре 1923 года кандидатом в члены ВКП(б), в следующем месяце был назначен на закордонную работу ОГПУ и уже в декабре выехал, в качестве помощника Я.Блюмкина, на нелегальную должность в Палестину. После того как летом 1929 года было принято решение о похищении генерала Кутепова, Серебрянский вместе с заместителем начальника КРО ОГПУ С.В.Пузицким выехал в Париж для руководства этой операцией и был по ее завершении награжден орденом Красного Знамени [71] А. И. Колпакиди, Д. П. Прохоров. Внешняя разведка России (С.-Петербург Нева — Москва: Олма-Пресс, 2001), с. 348–349. См. также: Александр Колпакиди, Дмитрий Прохоров. КГБ: Спецоперации советской разведки (Москва: ACT, 2000), с. 541–548; Теодор Гладков. Цит. сон., с. 422–425; Алексей Полянский. Ежов. История «железного» сталинского наркома (Москва: «Вече», «АРИА-АиФ», 2001), с. 143–144; Павел Судоплатов. Разведка и Кремль. Записки нежелательного свидетеля (Москва: Гея, 1996), с. 68. .

Назначая «Стауница» в «Трест», руководство ГПУ, по всей видимости, особенной озабоченности в отношении недостаточной чистоты его кандидатуры не испытывало, полагая, что переброска бывшего смертника с «савинковского» фронта на «монархический» служит достаточной гарантией его добросовестности. С другой стороны, не очень стесняла их и сама по себе «запятнанность», скомпрометированность того или другого сотрудника. Так, скажем, Б. Ф. Лаго был по меньшей мере дважды — в 1923 и в 1930 годах — разоблачен в эмигрантской прессе и в эмигрантских кругах как агент ГПУ и даже отсидел в румынской тюрьме несколько лет по обвинению в советском шпионаже [72] См.: В., «“Ценное” приобретение третьей эмиграции», Возрождение, 1930, 9 августа, с. 3; «Из воспоминаний Б. Ф. Лаго» (1930), Политическая история русской эмиграции. 1920–1940 гг. Документы и материалы. Под ред. профессора А. Ф. Киселева (Москва: Владос, 1999), с. 635–637. , но все это время его не переставали использовать за границей в шпионской и провокаторской работе советских органов [73] Ср.: Владимир Антонов, Владимир Карпов. Тайные информаторы Кремля, с. 31–32; 40–41. .

Внедрение Опперпута в «Монархическую организацию центральной России» состоялось весной 1922 года, до того, как ее возглавил Якушев. После Рейхенгальского монархического съезда 1921 года советская разведка с особыми опасениями следила за деятельностью этого сектора эмигрантской политической жизни. Тревога резко усилилась в связи с победой фашистов в Италии осенью 1922 года и реакцией на нее в правом лагере русской эмиграции. Советский политический комментатор писал по этому поводу:

Поскольку три основные политические группы эмиграции — монархисты, демократы и социалисты — фатально объединяются общей борьбой против советской власти, постольку в результате торжества фашизма, все выгоды положения: единство настроений, четкость политических задач и т. д., оказываются и окажутся в будущем на стороне монархистов.

Благодаря победе итальянского фашизма, гегемоном борьбы против Советской России становится черный стан эмиграции — монархисты [74] А. Романский, «Фашизм и белая эмиграция», Международная Жизнь. Издание Народного Комиссариата Иностранных Дел (Москва), 1922, № 17 (135), 31 декабря, с. 28. .

После того как Якушев согласился на сотрудничество с ГПУ, МОЦР одержал целый ряд внушительных успехов по расширению контактов с эмиграцией. 14 ноября 1922 года Якушев был командирован в Берлин. По дороге он встретился в Риге с Ю. А. Артамоновым и П. С. Араповым (племянником Врангеля) и в их сопровождении продолжил поездку, чтобы встретиться в Германии с руководителями ВМС [75] «Операция “Трест”», Очерки истории российской внешней разведки. Том 2. 1917–1933 годы, с. 115. . На лидеров Высшего Монархического Совета рассказ Якушева о своей организации и ее программе произвел большое впечатление; идеи Якушева просочились даже на страницы официального издания монархистов Еженедельник Высшего Монархического Совета. МОЦР установила связь вначале с эстонской, затем с польской разведкой — самой сильной в странах-лимитрофах, и в марте 1923 года Артамонов из Ревеля перебрался в Варшаву в качестве резидента «Треста» [76] С. Л. Войцеховский. Трест. Воспоминания и документы (Канада: Заря, 1974), с. 8; Natalie Grant, «Deception on a Grand Scale», p. 58. . В Таллинне на его месте остался негласный председатель РОВС в Эстонии Щелгачев (Второв). В столице Польши возник центр, ставший главной базой «Треста» вне советской России. Ричард Врага вспоминал:

Связь с М.О.<���Ц.>Р. казалась настолько плодотворной и, одновременно, настолько дешевой, как в смысле человеческих сил, так и в смысле материальных расходов, что она полностью поглотила работу разведок. К чему было строить собственные линии, к чему прибегать к рискованной агентурной работе, к чему выбрасывать большие деньги, когда почти еженедельно из Москвы в дипломатических вализах доставлялись красиво запечатанные конверты, содержащие ответы почти на все вопросы и дававшие большую надежду на углубление и расширение разведки во всех направлениях [77] P. Врага, «“Трест”», Возрождение, тетрадь 7, с. 126. Ср.: Б. Николаевский, «Уроки “Треста”», Народная Правда (Париж), № 7–8 (май 1950), с. 21–26. .

В распоряжении МОЦР находились услуги польской дипломатической почты [78] XXX <���С. Войцеховский>, «Легенды и действительность. Материалы о “Тресте”», Возрождение, тетрадь 15 (май — июнь 1951), с. 128. . Через польские круги Якушев установил связи и с другими западными разведками, включая английскую. В Эстонию сфабрикованные ГПУ бумаги передавались через Романа Бирка, вначале пресс-атташе эстонской миссии, а затем дипкурьера МИДа, ставшего советским агентом. Созданный 6–8 мая 1922 года контрразведывательный отдел (КРО) ОГПУ образовал специальное дезинформационное бюро, финансировавшееся целиком из средств, поступавших от иностранных разведок в оплату за предоставление секретных материалов [79] Теодор Гладков, Николай Зайцев. Цит. соч., с. 87. . По словам Папчинского и Тумшиса,

начало работы МОЦРа сразу дало положительные результаты — агенты ОГПУ уже в 1922 году завязали контакты с разведорганами Эстонии, Польши, а чуть позднее с разведками Финляндии, Латвии. <���…>

Столь плодотворная деятельность агентуры КРО ОГПУ давала Артузову возможность отмечать в своих отчетах ЦК партии, что «за 1923–1924 гг. удалось поставить борьбу со шпионажем на такую ступень, при которой главные европейские штабы были снабжены на 95 процентов материалом, составленным по указанию Наркомвоена и НКИДа, и имеют, таким образом, такое представление о нашей военной мощи, как этого желаем мы. Мы имеем из этих штабов документальные доказательства справедливости такого нашего мнения» [80] А. А. Папчинский, М. А. Тумшис. Цит. соч., с. 251–252; Владимир Мерзляков, «КРО ОГПУ: Люди и судьбы двадцатых (Попытка осмысления спустя десятилетия)», в кн.: Тайные операции российских спецслужб с IXпо XXIвек (Москва: Гелеос, 2000), с. 230; ср.: Лубянка 2. Из истории отечественной контрразведки, с. 181. .