Лазарь Флейшман - В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

«Брат Номер 1-й» из «Братства РП» — узнав об отрицательном отношении к организации со стороны П. Н-ча, ездил к нему и двое суток говорил с ним, показывая документы и письма, которых лично я не видел. Брат вернулся в восторге оттого, что ПН переменил точку зрения; я же получил от ПН указание ознакомиться с делом и… немного все же охладить «Брата Номер 1».

Думаю все же, что такое отношение правильно — я все время настаивал на официальной незаинтересованности, доброжелательном отношении и возможной поверке всего, что касается «Братства», — видимо, так и будет! [443]

Вскоре после свидания с С. А. Соколовым Врангель встретился с Чебышевым и передал ему свой меморандум от 7 ноября, в котором характеристика руководства БРП была дана в гораздо менее категорических, чем прежде, тонах. Врангель рассказал в нем о посещении его «одним из главных руководителей БРП», узнавшим о его, Врангеля, сомнениях в связи с обвинениями в печати в том, что эта организация «дутая». Этот руководитель предложил органам печати (включая Возрождение) назначить арбитров, которые могли бы установить истину и убедиться в работе БРП. Далее в меморандуме говорилось:

Я не вхожу в оценку политической программы Братства Русской Правды, она достаточно ярко выражена в органе Братства «Русской Правде». Не могу судить в достаточной мере и о том, насколько эта программа встречает сочувствие в самой России, насколько связи Братства там развиваются. Могу лишь с уверенностью сказать, что имена лиц, явившихся создателями и настоящими руководителями этой организации, исключают совершенно возможность предположения, что Братство Русской Правды есть организация, поставленная ГПУ, подобно пресловутому Тресту. Руководители Братства, несомненно, искренно стремятся быть полезными Родине. Представители Братства в разных странах Зарубежья также в большинстве, несомненно, люди убежденные, бескорыстные. Некоторые из них мне известны по прежней работе.

Подчеркнув, что деятельность партизанских отрядов носит «местный характер», Врангель указал на неоправданность «шумихи», созданной «сводками», с недавнего времени хлынувшими на страницы печати. Он заявил:

Вместе с тем, играя на воображении горячих молодых голов, это толкает жаждущих действенности юношей на необдуманные шаги, обрекая их на жертвы неудачных «боевиков» вроде Александра Павловича Кутепова и В<���ысшего> М<���онархического> С<���овета> и пр. Я высказал сомнения в возможности вообще в настоящее время вести успешно внутри России работу организации, начертавшей на своем знамени имя Великого Князя, доколе работу эту ведут органы, работающие под тем же знаменем, насквозь пропитанные ядом ГПУ. С этими моими доводами мой собеседник отчасти согласился, признавшись, что в последних «провалах» попались и некоторые из «братьев», принявшие участие в поставленных А. П. Кутеповым делах независимо от работы Братства. Двое из них были в числе других жертв арестованы и расстреляны. Вместе с тем мой собеседник сообщил мне, что руководители Братства Русской Правды считают, что боевая работа должна вестись исключительно местными людьми, что люди Зарубежья, незнакомые с местными условиями, могут лишь эту работу осложнить и что от участия таких лиц в работе внутри России боевая организация решительно отказывается. Он обещал мне оповестить об этом через свой печатный орган представителей Братства в Зарубежье. Со своей стороны я с его согласия уведомляю об этом начальников отделов и войсковых групп, к коим поступают запросы от чинов Армии [444].

Таким образом, Врангель отступил от прежнего своего утверждения, будто Братство является такой же креатурой ГПУ, какой был «Трест». Новая его позиция оказалась неожиданной для ближайшего Врангелю круга. С недоумением встретил ее П. Н. Шатилов:

Получил Твое письмо о «Братстве Русской Правды». Я, конечно, не располагаю совершенно необходимым материалом для того, чтобы судить о том, насколько жизненна эта организация. Однако уже то, что Братство связалось в своей работе с Россией с агентурой Кутепова, вернее соприкоснулось с нею, заставляет относиться к нему с исключительной осторожностью, так как проникновение в эту организацию агентов ГПУ стало вполне возможным. Кроме того, та шумиха, которую они, т. е. Братство подняло, свидетельствует о несерьезном отношении к поставленным себе задачам. Записка Атамана Кречета, несомненно, не подлинное описание партизанских действий, а роман, основанный, может быть, на действиях какого-либо небольшого партизанского отряда, давно уже ликвидированного. Ты, наверное, помнишь рассказ Ильина [445]о его разговорах с Соколовым. Достаточно их вспомнить, чтобы себе представить ясную картину того, что из себя представляют возглавители Братства. Будучи вполне благонадежными людьми, они, тем не менее, решились на блефирование своей организации. В таком серьезном деле я считаю, что никакой обман недопустим, даже имеющий благую цель расширения своей деятельности на благо общему делу. Во всяком случае, основывать активную работу на этой организации было бы ошибочным [446].

Неожиданным моментом в меморандуме было упоминание о двух членах Братства, принявших участие в предпринятых Кутеповым и закончившихся провалом акциях. С одной стороны, это замечание намекало на то, что их провал следует объяснить в корне ошибочным альянсом, в который вступили «братья». С другой, это упоминание выглядело явным противоречием по отношению к провозглашенному Братством отказу от засылки заграничных эмиссаров при опоре исключительно на «внутренние» силы. Эта фраза в меморандуме Врангеля частично перекликалась с упомянутой выше статьей Амфитеатрова, в которой декларировалась причастность «братьев» к взрыву на Мойке.

Некоторый свет на эти странные намеки был пролит в ходе продолжения полемики в прессе. В номере Возрождения от 8 ноября Амфитеатров ответил на передовую статью П. Б. Струве:

Обвинения в фактической мифологии, якобы усматриваемой в сводках БРП, П. Б. Струве строит на следующем их эпизоде:

«В сводке названной организации под 24 июля черным по белому напечатано и процитировано Возрождением:

“Командированными добровольцами из «братьев» взорвано в Петрограде партийное собрание РКП. Около 100 коммунистов погибло”. Это сообщение разоблачает весь характер сводок, ибо достоверно известно и из процесса 5-ти, и из других источников, что к Петроградскому взрыву никакое Братство Русской Правды никакого отношения не имело».

Тут приходится возразить П. Б. Струве встречным вопросом:

— А вы, П. Б., откуда знаете, что не имело?

Ссылка на процесс пяти неубедительна. О процессе этом мы имеем сведения лишь советского происхождения и благословения, а им сам же П. Б. Струве веры не дает и резко поправляет их заведомое вранье. <���…> Я же могу сказать только то, на что имею право, без опасения нарушить тайну, и что я знаю наверное. Марья Владимировна [447]Захарченко-Шульц, трагически погибшая от большевицких пуль в побеге, жертвою предательства Опперпута, была «братом Русской Правды».