Клаус Хольцманн - Россия. Снова эксперимент

А вот как оценивает ситуацию трижды бывший министр Б.Федоров в своей книге [62, стр. 94]: «Весьма многие россияне в повседневной жизни больше не исчисляют деньги в рублях, предпочитая им американскую валюту. Даже в магазинах цены зачастую установлены в долларах или в так называемых «у. е.» — условных единицах, приравненных к доллару США, чтобы таким образом обойти официальные ограничения на торговлю за валюту. Понятно, что это симптом, сопутствующий инфляции, резким скачкам валютного курса рубля, непредсказуемости российских властей, которые всегда могут удивить свой народ очередным обменом денег (стоп!., запомним последнюю фразу. — К. X.) или новыми ограничениями на движение иностранной валюты». А теперь прервемся и остановимся на запомненной фразе об «очередном обмене денег». Поинтересуемся, при каком министре финансов был тот денежный обмен, который Явлинский и Федоров подвергли критике. Оказывается… при том самом Б. Федорове. Выходит, его тоже надо причислить к людям, у которых, по выражению Явлинского, «нет никакого понятия о государственной политике». Однако смягчим приговор и ограничимся уже применявшейся у нас поговоркой, что на всякого мудреца довольно простоты. Отметим, что автора книги тоже относят к плеяде младореформаторов, хоть он и не работал в команде Гайдара. Однако его послужной список весьма внушителен. О нем мы узнаем из справки, приведенной на обложке книги: «Трижды министр финансов, дважды вице-премьер правительства, глава Госналогслужбы…А была еще руководящая работа в Европейском банке реконструкции и развития и Всемирном банке». Надо сказать, что и книга, отдельные места которой мы цитируем, написана очень интересно, хоть и не со всем в ней можно согласиться. Можно лишь выразить искреннее сожаление, что ее автор, как и Е.Гайдар, так рано ушли из жизни.

Но продолжим мысль автора, начатую на стр. 94: «В России не менее 30 миллиардов долларов находятся в наличном обращении в форме банкнот США. По рыночному курсу это существенно больше всей рублевой денежной массы. Можно сказать, что есть две экономики — одна обслуживается рублями, и там царят хаос, неплатежи, бартер, зачеты (заметим, что книга издана в 2000 году и, естественно, отражает ситуацию уже много лет спустя от рассматриваемого момента. — К. X.), и вторая экономика со свободной конкуренцией (насчет конкуренции и сейчас можно усомниться. — К. X.), где платят наличными долларами и где цены существенно стабильнее». И далее на стр. 95: «Россия уже сегодня является частью американской валютной системы…Большинство специалистов согласны, что долларизация экономики у нас достигла 60–70 %».

И, наконец, на стр. 256 автор книги дает оценку всей кампании по финансовой стабилизации: «В последние годы много говорилось о финансовой стабилизации в России, но только невежда не знает, что в случае успеха реформ стабилизация наступает максимум в течение года. Поскольку и сегодня у нас сохраняется изрядная инфляция, то можно сказать, что все усилия по стабилизации пропали даром (что и требовалось доказать. — К. X.), а цена этих усилий была непомерно велика — высокие процентные ставки ГКО (государственные краткосрочные обязательства. — К. X.) и увеличение внутреннего и внешнего долга (вместо проведения реальных реформ) только усугубили кризис». С этим можно только согласиться. Вся кампания по стабилизации носила самодовлеющий характер и происходила в отрыве от остальных составляющих реформ.

Оставалась надежда на последнее звено из арсенала реформаторов: на приватизацию. Уже многое о ней было сказано предварительно, дальнейшее лишь подтверждает все сказанное. На главном направлении — в сфере производства — она оказалась лишь пустой формальностью. Собственниками стали официально те, кто уже успел завладеть предприятием еще до начала реформ. В основном это директорский корпус, либо, на худой конец, лица, стоявшие ранее по долгу службы наиболее близко к материальным ценностям. Вот как описывает ситуацию экономист Э.Бернштейн [75] в статье «Рынок плюс-минус демократия»: «Директора оказались как бы

собственниками государственных предприятий. Они могут сами решать, что производить, кому и почем продавать. Могут сами устанавливать зарплату себе и своим подчиненным. Могут потратить прибыль на расширение производства, но могут целиком перевести ее в фонд потребления. Они находятся даже в лучшем положении, чем настоящие собственники, ибо бесплатно пользуются тем, что не принадлежит ни им, ни коллективам, — землей, зданиями и сооружениями, установленным в них оборудованием. Им не мешают даже сдавать это в аренду, используя доход от нее по своему усмотрению». Мне довелось побывать в цехе одного завода, причем в самый разгар «рабочего дня». Стояла гнетущая тишина, не работал ни один станок. Людей в цехе было до удивления мало.

На мой вопрос, где остальные, последовал ответ: подались в «челноки». Наиболее ленивые из присутствующих рабочих «забивали козла», более проворные орудовали гаечными ключами, разбирая станки на металлические детали. Тогда я понял, откуда их такое количество на импровизированных рынках. С большой осторожностью я спросил, как к таким разборам относится начальство. Ответ последовал без ожидаемой осторожности, дескать, начальству до этого недосуг. Они сами заняты поиском сбыта станков и другого оборудования тем, кому они еще нужны. Немного погодя я узнал, что такая картина была на множестве предприятий. Но та первая картина подобного варварства меня сильно впечатлила, ибо я всегда бережно относился к творениям рук человеческих в любых масштабах. Увы, теперь это уже никого не удивляет, как не удивляют сообщения прессы о том, что, чтобы восстановить дореформенный парк оборудования (уже в одной России), потребовалась бы астрономическая сумма.

Вот ее конкретные цифры по оценке слушаний в Госдуме 2000 года: «…для создания современной производственной базы запуска производства потребуется не менее 2 триллионов долл.». То есть, 2 трлн. долл, нужны еще не для развития, а лишь для повторного запуска хозяйства — как запускают заглохший и заржавевший двигатель. От этой оценки не слишком сильно отличаются и представления правительства. Министр экономики Г.Греф заявил, что для запуска хозяйства требуется 45 трлн. руб. (1,7 трлн. долл.). Он, правда, не сказал, где правительство предполагает достать эти деньги при созданной ныне экономической системе. Ясно, что в рамках монетаризма наше хозяйство восстановлению просто не подлежит» [31, стр. 594]. Да и какой смысл восстанавливать, если это брошенное хозяйство не будет ничего производить в обозримом будущем. Ведь все восстановленное вновь распродадут и растащат. Продолжим мысль автора на той же странице: «А в рамках советского строя эта проблема, как мы знаем, вполне решаема, поскольку ресурсы соединяются не через рынок, а через план. Об этом говорит опыт восстановительной программы 1945–1952 гг.» На той же стр. 594 автор книги С.Кара-Мурза мимоходом рассказывает еще об одном «художестве» завлабовского правительства. «Есть и очевидные изъятия, например, присвоение правительством Гайдара 372 млрд, рублей вкладов населения в Сбербанке. Когда люди делали эти вклады, покупательная способность рубля была существенно выше, чем доллара, так что реальные средства, изъятые из хозяйства, были огромны». При этом завлабовские министры не гнушались открыто брать взятки, о чем чуть позже нам расскажет И.Д.Кобзон, перелицевавшийся в бизнесмена.