Коллектив авторов - О фантастике и приключениях (О литературе для детей. Выпуск 5-й)

Если А. Н. Толстого в первую очередь привлекала возможность отобразить средствами научной фантастики волновавшие его социальные проблемы, а В. А. Обручев рассматривал тот же жанр прежде всего как средство научной пропаганды, то благодаря А. Р. Беляеву в нашей литературе получил распространение новый тип советского научно-фантастического романа, в котором научно-фантастическая и социальная проблематика тесно увязывались и взаимно дополняли друг друга.

Хотя Беляев уступал В. А. Обручеву в глубине научных знаний, а А. Н. Толстому — в яркости литературного дарования, его лучшие произведения имели и ряд очевидных преимуществ. Так, в отличие от романов В. А. Обручева, писатель глубже разрабатывал характеры своих героев, острее завязывал сюжет, привлекал более разнообразные научные и технические проблемы и гипотезы; в его творчестве явственно звучали социальные мотивы. По сравнению с А. Н. Толстым он уделял значительно больше внимания научно-фантастическому содержанию произведений.

Новый для нас научно-фантастический роман, созданный Беляевым, развивал в советских условиях основную традицию научно-фантастической литературы, выработанную Жюлем Верном и продолженную Уэллсом и Конан-Дойлем, у которых Беляев учился художественному мастерству.

Поскольку у нас еще не было создано своей традиции научно-фантастической литературы, — учение у этих признанных мастеров было естественным путем, ускорившим становление писателя. Сам он писал впоследствии:

«Советская научная фантастика неизбежно должна была пройти стадию ученичества у западноевропейских мастеров. Естественно, мы должны были овладевать и стандартными формами». [31] А. Беляев. О моих работах. «Детская литература», 1939, № 5.

Этим частично объясняется и преобладание зарубежной тематики на первом этапе его творчества.

Впрочем, существовало еще одно обстоятельство, сильнее других толкавшее Беляева на изображение жизни зарубежного общества. Оно возникало из необходимости опираться на новейшие достижения науки и техники, — стало быть, на достижения в основном буржуазной науки и техники, потому что, как говорил в те годы В. И. Ленин, «Все знают, что передовой капитализм с точки зрения технических усовершенствований, технической постановки дела несравненно выше, чем теперешняя наша промышленность». [32] В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4-е, т. 32, стр. 287.

В двадцатых годах, на заре социалистической индустриализации, изображать Россию центром научно-технического прогресса было бы большой погрешностью против жизненной правды даже для фантастического произведения.

Беляев, по-видимому, с самого начала понимал, что научная фантастика, при всей своей устремленности в будущее, должна прежде всего служить интересам своего времени. Позднее он так писал в одной из своих статей:

«Наша научная фантастика в первую очередь должна быть одним из средств агитации и пропаганды науки и техники, должна расширять и научные знания, привлекать к научным и техническим проблемам интерес читателей и молодежи в особенности». [33] А. Беляев. Создадим советскую научную фантастику. «Детская литература», 1938, № 15–16.

Но научно-фантастическая литература, так тесно связанная с вопросами науки и техники, вместе с тем весьма чувствительна и к политическим проблемам своего времени. И положение писателя-фантаста становится нелегким, коль скоро между теми и другими существуют противоречия. Беляеву пришлось начинать свою работу в условиях, когда эти противоречия были обострены до крайности, в условиях момента, по ленинскому определению, исключительного, «… когда мы, пролетариат России, впереди любой Англии и любой Германии по нашему политическому строю, по силе политической власти рабочих и вместе с тем позади самого отсталого из западно-европейских государств по организации добропорядочного государственного капитализма, по высоте культуры, по степени подготовки к материально-производственному „введению“ социализма». [34] В. И. Ленин. Сочинения, изд. 4-е, т. 32, стр. 317–318.

Не следует недооценивать трудностей, которые вставали в этой исторической ситуации перед писателем-фантастом. Не случайно в приключенческой литературе двадцатых годов нашла широкое распространение псевдонаучная фантастика, а произведения, построенные на подлинно научном фундаменте, насчитывались единицами. И то, что Беляеву в подобных условиях все-таки удалось создать настоящие научно-фантастические произведения, уже само по себе заслуживало безусловного одобрения и поддержки.

Критика, однако, отнеслась к его творчеству иначе. На первых порах печать вообще никак не откликалась на произведения Беляева. Сказывались бытовавшие в конце двадцатых — начале тридцатых годов взгляды, что фантастика вообще приносит вред, «уводя молодежь из текущей действительности в новые, не похожие на окружающее миры», — как безапелляционно утверждалось, например, в одной из статей тех лет. [35] И. Злобный. Фантастическая литература. «Революция и культура». 1930, № 2.

И лишь во второй половине тридцатых годов в печати стали появляться немногочисленные и довольно краткие оценки произведений Беляева. Теперь, через несколько лет после постановления ЦК ВКП(б) «Об издательстве детской литературы» (9 сентября 1933 года), в котором прямо рекомендовалось переиздавать в ряду других классических произведений детской литературы и книги Жюля Верна, было бы странно отрицать воспитательное значение научной фантастики. И все-таки произведения ведущего советского писателя этого жанра оценивались то как научно несостоятельные и не имеющие познавательной ценности, то как реакционные в социальном отношении, [36] В статье А. Р. Палея — «Научно-фантастическая литература». «Литературная учеба». 1936, № 2, стр. 130. то как неудачные подражания приключенческим западным романам. [37] В рецензии А. Рагозина. «Литературное обозрение». 1938, № 21–24.

Лишь о романе «Прыжок в ничто» говорилось как об имеющем не только серьезные недостатки, но и серьезные достоинства; впрочем, тут же оговаривалось отсутствие у произведения большого принципиального и новаторского значения. [38] В статье А. Ивича. Книги о будущем. Журнал «30 дней». 1940, № 5–6, стр. 108.

Смешивая понятия «идейное содержание» и «научная проблематика», критика утрировала и искажала научно-фантастические идеи Беляева, приписывая ему, например, такой абсурд, как предвидение массового воскрешения покойников. [39] В статье А. Ивича. Книги о будущем. Журнал «30 дней». 1940, № 5–6, стр. 108.

В целом отношение критики к пятнадцатилетнему непрерывному литературному труду писателя отразилось в весьма недвусмысленной формулировке, данной в статье А. Ивича: