Коллектив авторов - О фантастике и приключениях (О литературе для детей. Выпуск 5-й)

«Романы А. Беляева вне времени и пространства. Действие их развертывается в условных городах. К социалистическому обществу, к социалистической науке они имеют самое приблизительное отношение…»

Эта прижизненная эпитафия была последним откликом критики на творчество Беляева. Через несколько месяцев началась война, оборвавшая творческий и жизненный путь писателя.

Правда, были и другие отклики. В анкете редакции «Вокруг света» о лучшем произведении, напечатанном в журнале в 1934 году, сообщалось, что «почти единодушное признание получил роман Беляева „Воздушный корабль“», [40] Наша анкета. «Вокруг света». 1935, № 6, стр. 31. — заметим, далеко не лучшее его произведение.

Утверждения критики разошлись также с мнением К. Э. Циолковского. Корифей русской науки в предисловии к роману «Прыжок в ничто» оценивал научную сторону этого произведения как новаторство в литературе.

Теплом и заботой о писателе были проникнуты строки из письма К. Э. Циолковского Беляеву:

«Одни изобретают и вычисляют, другие более доступно излагают эти труды, а третьи посвящают им романы. Все необходимы, все драгоценны». [41] Цитируется по статье В. Кремнева — «Писатель остался один». Литературная газета, 1938, 10 февраля.

Можно только пожалеть, что в течение долгого времени предвзятые выступления критиков оказывались более весомыми, чем мнение великого ученого и многочисленных рядовых читателей Беляева.

Нынче забыты недальновидные критические отклики, в которых Беляев именовался автором «неудачных подражаний», «несостоятельных в научном отношении», «порочных в своей основе», «дающих мало уму, а еще менее сердцу». Пусть многие из его фантазий уже осуществились и потеряли прелесть новизны, пусть некоторые гипотезы устарели, опровергнутые новейшими научными открытиями, — лучшие произведения Беляева по-прежнему живут и продолжают владеть умами и сердцами своих читателей.

Значительный успех творчества Беляева среди широких кругов читателей разных поколений объясняется прежде всего необычайным разнообразием научно-фантастической проблематики его произведений. Исходя из целей научной пропаганды, Беляев стремился располагать свои произведения как бы по широкому фронту науки, стараясь охватить возможно больше направлений в том решительном наступлении, которое вела и ведет современная наука на «белые пятна» в знаниях человечества. В этом Беляева можно сравнить, пожалуй, лишь с одним Жюлем Верном.

Даже неполный перечень всех научных проблем, которых писатель коснулся в своих произведениях, дает представление об энциклопедическом характере интересов Беляева. Его герои работают в области таких далеких друг от друга наук, как физиология, микробиология, гидробиология, метеорология, воздухоплавание, астронавтика, и многих других. От физики низких температур и высоких давлений писатель переходит к биотокам и нейроизлучениям, от искусственных дождей и эндокринологии, от освоения морских ресурсов — к эксплуатации воздушных течений, от сверхдальнего и подводного телевидения — к передаче мыслей на расстояние, от преобразования природы нашей страны — к изучению вселенной.

Характерно, что писатель чуть ли не параллельно работал над произведениями, проблематика которых относится к самым различным областям наук. Из трех больших романов 1929 года «Продавец воздуха» посвящен опытам по сжижению и сгущению воздуха, «Властелин мира» — исследованиям электромагнитных излучений головного мозга и передаче мыслей на расстояние, а «Человек, потерявший лицо» — экспериментам в области эндокринологии.

Здесь же следует отметить популяризацию свойств света в рассказе «Светопреставление», пеструю своеобразную тематику трех рассказов из цикла «Изобретения профессора Вагнера», попытку проиллюстрировать относительность понятия времени («Держи на Запад»), чтобы получить представление о разнообразии научно-фантастического материала в произведениях только одного 1929 года.

Подобная универсальность, даже если учитывать умение автора быстро выявлять основные творческие идеи новых для него наук, несомненно шла за счет глубины проникновения в проблематику данной науки, за счет детального изображения различного ряда научных подробностей. Именно на этой почве фантастика Беляева вызвала недовольство критиков, и резкость приводившихся оценок во многом объясняется тем, что авторы статей и рецензий считали основным достоинством научно-фантастического произведения обилие реального познавательного материала. [42] См. статью А. Ивича «Книги о будущем», в которой эта формула непосредственно предшествует разбору произведений Беляева. Журнал «30 дней», 1940, № 5–6, стр. 107.

Беляев же, напротив, протестовал против попыток низвести научную фантастику до уровня «занимательной науки», утверждая, что «привлечь внимание к большой проблеме — это важнее, чем сообщить ворох готовых сведений». [43] А. Беляев. О моих работах. Журнал «Детская литература», 1939, № 5.

Правота Беляева в этом споре окончательно выявилась лишь в послевоенное время, когда приверженцы противоположной точки зрения, стремясь ограничить фантастический вымысел рамками государственного перспективного планирования, создали так называемую «фантастику малой мечты», в которой место смелой, подчас дерзновенной фантазии заняло изображение более или менее значительных научно-технических усовершенствований, опережающих всего на несколько лет реальный уровень научно-технических знаний. Наиболее полное выражение эта тенденция нашла в романах и повестях В. Немцова.

Однако же после Беляева новое слово в нашей научно-фантастической литературе было сказано таким смелым мечтателем и романтиком, как И. А. Ефремов, творческие принципы которого во многом близки взглядам Беляева.

Многие мысли Беляева о научной фантастике сходны с суждениями столь опытного мастера слова, как Константин Федин. Убежденный в праве научной фантастики пропускать «подробности, детали своего восхождения к цели», Федин считает закономерным, что она «берет от науки какое-нибудь исходное обоснование мысли, стремится быть логичной, но, минуя ступени, не затрудняя себя неразгаданным, бросает мысль в капризный, почти совершенно свободный полет». [44] К. Федин. К звездам. «Правда», 1957, 12 октября.

Именно так строит свои лучшие произведения Беляев. Взяв за основу какой-нибудь реальный научный факт, какую-либо действительно научную идею, он, стараясь быть последовательным, избирает один из возможных вариантов ее развития и доводит его в своем воображении до логического конца.