Александр Севастьянов - Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса

О том, как эта цель осуществлялась на практике, и осуществлялась ли, я здесь не сужу. Хотя не могу не заметить, что с подозрительной актуальностью читаются сегодня слова, написанные Лениным в том же 1920.: "Внутри советских инженеров, внутри советских учителей… мы видим постоянное возрождение решительно всех тех отрицательных черт, которые свойственны буржуазному парламентаризму" [159]… Но некоторые рекомендации Ленина по выращиванию "великих мужей" я считаю нелишним процитировать.

Выше я уже приводил замечательные своей двусмысленностью слова о том, что "если мы будем работать не слишком торопливо, то через несколько лет у нас будет масса молодых людей, способных в корне изменить наш аппарат". Эта двусмысленность проявляется очевидней, когда мы читаем ленинский проект постановления СНК о приеме в вузы: "… подготовить немедленно ряд постановлений и шагов для того, чтобы в случае если число желающих поступить в высшие учебные заведения превысит обычное число вакансий, были приняты самые экстренные меры, обеспечивающие возможность учиться для всех желающих, и никаких не только юридических, но и фактических привилегий для имущих классов не могло быть. На первое место безусловно должны быть приняты лица из среды пролетариата и беднейшего крестьянства…" [160]. По этому проекту 2 августа 1918 г. был утвержден декрет, отменивший не только плату за обучение, что было по-государственному благородно и не плохо, но и конкурсные экзамены, а также преставление диплома, аттестата или свидетельства об окончании школы, что не в лучшую сторону определило специфику контингента. Упорно не считаясь с резким, вследствие этого, снижением качества обучения и достоинств выпускников, Ленин и в дальнейшем настаивал на том, что "мы должны весь аппарат государственный употребить на то, чтобы учебные заведения, внешкольное образование, практическая подготовка — все это шло, под руководством коммунистов, для пролетариев, для рабочих, для трудящихся крестьян" [161].

Это был первый способ замены старой, "плохой" интеллигенции на новую, "хорошую". Второй способ был еще проще; для него подобрали термин "выдвиженчество". Ленин определил его так: "Мы должны вводить в учреждения членами небольших коллегий, помощниками отдельных заведующих или в качестве комиссаров достаточное число практически опытных и безусловно преданных рабочих и крестьян. В этом гвоздь! Таким образом вы будете создавать все большее и большее число рабочих и крестьян, которые учатся управлению и, пройдя все сроки обучения рядом со старыми специалистами, становятся на их места" [162]. "При рабочем управлении нужно, чтобы каждый рабочий выяснил себе механику этого управления, чтобы рабочий, сколько-нибудь обнаруживший способности администратора, продвигался от низших должностей к более высоким, чтобы его ставили на должность по управлению, испытывали его и продвигали… Этого мы не научились делать, и всякое колебание, где это существует, где это обнаружится, оно должно быть изжито" [163].

Таковы были основополагающие принципы, на которых создавалось первое поколение советской интеллигенции. Увидеть эту интеллигенцию в действии Ленину было не суждено: он вышел из активной жизни раньше, чем она созрела. Правда, кое-что он заметил уже тогда: "Коммунист, не доказавший своего умения объединять и скромно направлять работу специалистов, входя в суть дела, изучая его детально, такой коммунист часто вреден. Таких коммунистов у нас много, и я бы их отдал дюжинами за одного добросовестно изучающего свое дело и знающего буржуазного спеца… Изучение — дело ученого, и тут, поскольку дело идет у нас уже давно не об общих принципах, а именно о практическом опыте, нам опять в десять раз ценнее хотя бы буржуазный, но знающий дело «специалист науки и техники», чем чванный коммунист, готовый в любую минуту дня и ночи написать «тезисы», выдвинуть «лозунги»" [164]….

Надо ли говорить, что противостояние кое-как образованных "коммунистов" и ученых-"спецов" затянулось до наших дней. Но современность выходит за рамки моей темы.

Я не думаю, что приведенный в статье объективный материал требует каких-то дополнительных обобщений. Он слишком значителен сам по себе, слишком о многом заставляет задуматься. Наверное, каждый по ходу изложения невольно проецировал ленинские мысли и на трагическую реальность тех далеких лет, и на фарсовую — близких.

Поэтому я скажу лишь, что законы истории, к счастью, неподвластны даже самым выдающимся людям. Один из таких законов открыт Пушкиным: свобода — неминуемое следствие просвещения. Так что не стоит удивляться тому, что у нас мало по малу снова создался слой людей, столь похожих во многом по своим убеждениям и пристрастиям на тех, кого Ленин считал необходимым "победить, переделать, переварить, перевоспитать" [165]. Но сегодня этот слой гораздо многочисленней, чем был тогда, и сегодня его уже не попрекнешь "буржуазностью": он плоть от плоти народа. Вес и авторитет этого слоя в обществе быстро растет. И хотя иногда еще раздается знакомое: "Верьте, господа, не только в учредилку, но и в бога, но делайте вашу работу и не занимайтесь политикой" [166], но новое поколение просвещенных людей уже почувствовало вкус свободы, и их теперь от нее не отвадить.

Именно потому, что количество просвещенных людей у нас сегодня велико, я не вправе поставить пока точку: меня тут же упрекнут — и справедливо — в пренебрежении одним замечательным источником. Я имею в виду знаменитое письмо Ленина А.М. Горькому от 15.09.1919 [167].

По поводу этого письма, мне думается, стоило бы написать отдельную статью, столько в нем сходится сюжетных линий, так оно ярко, характерно для автора во всех отношениях, так непосредственно и вместе с тем концентрированно выдает самую суть его чувств и убеждений!

Собственно говоря, самый знаменитый абзац можно было бы взять эпиграфом ко всей моей статье: "Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и ее пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На деле это не мозг, а говно" .

И если не вполне прилично ставить подобные строки в эпиграфе, то верх неприличия — забыть о них и не помянуть хотя бы в эпилоге. История как наука не простит такого прохиндейства.

И на этом, собственно говоря, можно было бы и закончить.

Май — июнь 1989

Прочитано на конференции "Культура и интеллигенция России в эпоху модернизаций (XVIII–XX в в.) ", Омск, 29.11.95 г.