Валерий Дзидзоев - Ещё раз о решении территориальной проблемы. Анализ осетино-ингушских отношений и перспективы выхода из межнационального кризиса

Проблема ингушей в 1991 году состояла в том, что по вине руководства Чечни ингуши оказались в неопределенном, как бы “подвешенном” состоянии, поскольку на территории бывшей Чечено-Ингушской Республики образовалось новое государство — Чеченская Республика, заявившая о выходе из состава Российской Федерации.

В этой связи не только на территории бывшей Чечено-Ингушской Республики, но и на Северном Кавказе сложилась чрезвычайно сложная общественно-политическая обстановка, которая уже тогда грозила перерасти в широкомасштабную войну. Ингуши фактически в одночасье потеряли свою Чечено-Ингушскую Республику не по вине “осетина” Сталина, тоталитарного режима или Кремля, а потому, что их единокровные братья-чеченцы в бол ьшинстве своем изъявили желание идти независимым путем. Об этом хорошо осведомлены Б.Богатырев и Б.Костоев. Но они, судя по всему, не хотят затрагивать — по известным только им причинам — эту сторону проблемы. Но при чем тут репрессии Сталина? Где взаимосвязь между выселением ингушей в 1944 году и “восстановлением государственности ингушского народа” в 1991 году? Три района (Шелковской, Наурский и Каргалинский), переданные Советским правительством в 1957 году в качестве компенсации за Пригородный район, оставшийся в составе Северной Осетии, в 1991 году автоматически перешли под юрисдикцию Чеченской Республики.

Отметим также, что ингушский народ с 1957 по 1991 год, т. е. на протяжении 34 лет, сполна пользовался земельными богатствами трех районов, которые действительно были настоящей житницей единой Чечено-Ингушской Республики. Об этих немаловажных подробностях проблемы старательно умалчивают два ингушских политика и публициста. Они пытаются внушить российскому читателю тезис о том, что “Сталин, который был осетином по отцовской линии, выселил ингушей в пользу Северной Осетии”. И с тех пор, вплоть до 1991 года, государственность ингушского народа не восстанавливалась. Б.Богатырев и Б.Костоев сознательно обходят одни факты, преднамеренно передергивают другие и активно используют в “своих доказательствах” неправильные доводы. То есть та гибкость понятий, которая применяется двумя ингушскими авторами с явных проингушских позиций, это не что иное, как софистика — вещь не допустимая в политике, в публицистике и тем более в науке. Известно, что характерными приемами софистики являются: вырывание событий и фактов из их естественной, диалектической связи с другими, применение закономерностей одной группы явлений к явлениям другой группы, одной исторической эпохи — к событиям другой, искусственное смещение акцентов проблемы, выпячивание второстепенных фактов на фоне игнорирования первостепенных и т. д. Именно поэтому Богатыреву и Костоеву понадобилось писать о том, что ингушские депутаты убедили Б.Н.Ельцина в необходимости “восстановления государственности ингушского народа” Ведь восстанавливают то, что было повреждено, разрушено или уничтожено. А заново создают то, чего не было раньше. До 1993 года не было Республики Ингушетия, хотя ингуши имели свою государственность в форме Чечено-Ингушской АССР, затем Чечено-Ингушской Республики в составе Российской Федерации. Эти хрестоматийные и очевидные факты невозможно отрицать, если не заниматься преднамеренной фальсификацией вопросов истории. На самом деле депутаты — ингуши продали свои голоса Б.Н.Ельцину в обмен на Закон “О реабилитации репрессированных народов” в том виде, в котором он устраивал ингушей, т. е. без учета мнения других народов, проживающих на так называемых спорных территориях с 1944 года. Отметим, что подавляющее большинство последних было переселено на освободившиеся от выселенных народов места по распоряжению высших органов государственной власти, т. е. не по своей воле.

Руководство СССР было озабочено тем, чтобы сотни колхозов и совхозов в селах и населенных пунктах выселенных народов в одночасье не перестали функционировать, ведь это влекло бы за собой непростительную потерю сотен тысяч тонн продуктов сельского хозяйства, столь необходимых для воюющей с немецкофашистскими захватчиками Красной Армии. Этот аргумент, по нашему мнению, сыграл не последнюю роль в принудительном переселении русских, осетин, кабардинцев, аварцев, даргинцев, лакцев и других народов в города и села выселенных народов.

Общественно-политическая и межнациональная обстановка на Северном Кавказе после принятия уродливого Закона “О реабилитации репрессированных народов” заметно обострилась.

Отсутствие в нем нормального, правового механизма исполнения его положений, в том числе тех, которые предусматривают территориальную реабилитацию выселенных в 1944 году народов, позволяют говорить о Законе, как о непродуманном — с точки зрения права, ущербном — с точки зрения соблюдения Конституции республик и Российской Федерации, инвалидном — с точки зрения здравой национальной политики.

Всесторонний анализ предыстории этого злополучного закона позволяет сделать вывод о том, что Б.Н.Ельцин и его окружение пошли на авантюристическое решение, принимая Закон “О реабилитации репрессированных народов”. В принятии взрывоопасного закона свою роль сыграли золотые для Б.Н.Ельцина “5–7 голосов” депутатов от бывшей Чечено-Ингушетии, а также закулисные переговоры депутатских групп, озабоченных не столько проблемами стабилизации общественно-политической, моральнопсихологической и межнациональной обстановки на Северном Кавказе, сколько сиюминутными политическими, конъюнктурными интересами. В этой связи особый интерес представляет еще одно откровение представителя другого репрессированного народа — карачаевца Владимира Исламовича Хубиева, являющегося главой Карачаево-Черкесской Республики. В своем выступлении на траурном собрании, посвященном 50-летию депортации балкарского народа, 8 марта 1994 года в Нальчике он заявил: “Дорогие друзья! Хотелось бы мне сказать несколько слов о том, как принимался Закон “О реабилитации репрессированных народов”. Долго его готовили. Будучи членом Верховного Совета (Российской Федерации — В.Дз.), и я принимал в этом активное участие. В течение года несколько десятков раз его переделывали. Но никто не мог осмелиться выйти с этим проектом на сессию и принять такой закон. Что касается Верховного Совета СССР, то ни Горбачев, ни Лукьянов, вы знаете, кроме общей декларации, на конкретное принятие решения не пошли.

И когда мы, представители репрессированных народов, собрались 24 апреля 1991 года и попросили Б.Н.Ельцина обсудить с нами этот вопрос, и он в течение двух часов пришел к выводу, что, кроме него, никто на такой смелый шаг не пойдет, никто не примет такое решение. И он пошел на такой шаг (курсив мой — В.Дз.), сам же по нашей просьбе председательствовал на этом заседании. И таким образом был принят этот закон. Спасибо ему за это большое!”(День Республики (общественно-политическая газета Карачаево-Черкесской Республики), 1994, 16 марта.). Далее В.И.Хубиев подчеркивал: “Активное участие в решении этого вопроса приняли находящиеся в этом зале С.А.Филатов, тогда он был секретарем Верховного Совета, Р.Г.Абдулатипов, бывший председатель Совета Национальностей Верховного Совета. Я от вашего имени тоже выражаю им свою благодарность”(День Республики, 1994, 16 марта, с. 1.). Как видим, в признании В.И.Хубиева можно найти хорошую почву для серьезных размышлений.