Андрей Амальрик - Норманны и Киевская Русь

Эта велеречивая фраза не обязательно верна. Наоборот, нападение 860 года могло вызвать перемещение норманнского центра в Киев, на ближайший плацдарм для набегов на Константинополь и вместе с тем торговый центр на пересечении путей с юга на север и с запада на восток. Что же касается самого похода, то очень вероятно, как и в случае с нападением на Амастриду, что он был не единственным. В житии патриарха Игнатия, написанном Никитой Пафлагонянином около 880 года, упоминается о двух русских нападениях на Принцевы острова, где жил в то время опальный патриарх ( Левченко . Очерки… С. 57–58). По контексту В. Г. Васильевский относит их примерно к 861 году (Труды. Т. 3. С. CXXVIII). Известия о походе 860 года, кроме греческих источников, имеются в Chronikon Venetum, составленной капелланом венецианского дожа Иоанном Дьяконом. Без даты, но в связи с событиями 860 года, он пишет: «В это время норманны осмелились напасть на Константинополь на 360 кораблях, но не будучи в состоянии нанести вред непобедимому городу, они храбро повоевали его предместья, перебили народа, сколько могли, и с триумфом вернулись домой» (цит. по: Томсен . Начало… С. 42). Они захватили, по-видимому, большую добычу, как впоследствии Олег, и сообщение греков о постигшем Русь поражении следует отнести на счет византийского патриотизма, если не считать поражением, что им не удалось взять город. В пользу такого взгляда говорит, пожалуй, письмо папы Николая I императору Михаилу III. «Наконец, не мы, убив много людей, сожгли церкви святых и предместья Константинополя, почти прилегающие к его стенам. И однако не было положено никакого взыскания на тех, кто является язычниками, иноверцами, врагами Христа, которые всегда противятся проповедникам истины…» (цит. по: Левченко . Очерки… С. 73–74). Разграбив окрестности и узнав о приближении крупных военных сил, русские удалились. См. о походе: Две беседы святейшего патриарха константинопольского Фотия по случаю нашествия россов на Константинополь (далее – Две беседы Фотия…). – Христианское чтение, 1882, сентябрь – октябрь».

Левченко . Очерки… С. 74, 77–79.

Что часть руси была христианской, видно из комментария летописца к договору 945 года. См. здесь прим. 3 на стр. 39. Однако часть небольшая, если впоследствии Святослав на совет Ольги принять христианство отвечал, что дружина будет смеяться.

Когда родился Святослав: под 972 годом, сообщая о его смерти, составитель ПВЛ говорит: «И всех летъ княженья Святослава летъ 20 и 8». Скорее всего, здесь годы княженья спутаны с годами жизни, так как в противном случае он начал бы княжить еще при жизни Игоря. Древнейший свод относил его смерть к 970 году, так что рождение Святослава произошло, очевидно, в 942 году, и в 946 он еще «детескъ», как и следует по летописи.

Это и предыдущее упоминание о борьбе Игоря с древлянами имеет целью подготовить читателя к гибели Игоря от их рук.

Под 968 годом вновь сообщается: «Придоша печенези на руску землю первое…» – после чего идут уже регулярные сообщения о них. Так было и в Древнейшем своде, а упоминание под 915 годом – сочинительство составителя ПВЛ, очевидно в связи с приглашением печенегов греками в помощь.

Император Роман – современник Игоря, и поэтому дату его отречения – 6453 – составитель Начального свода взял как год Игоревой смерти. Поэтому и здесь в связи с поставлением Романа (919) вновь упомянут Игорь.

ПВЛ. Т. 1. С. 31–33.

Я не воспроизвожу здесь аргументацию А. А. Шахматова, которому за отдельными частностями следую.

Тем более что сам А. А. Шахматов не очень высокого мнения о новгородских летописцах (Разыскания… С. 187).

Скандинавское переселенческое сказание имеет очень глубокие корни и восходит к прагерманской общности.

Стендер-Петерсен . Varägersage… С. 52–56, 60.

Как считает А. Стендер-Петерсен, приписывая эту сагу народу Ros-Ruotsi и утверждая, что она сохранилась в первичном варианте в Ипатьевском, Хлебниковском, Радзивилловском и Академическом списках ПВЛ, а не в Комиссионном списке Новгородской 1-й летописи младшего извода. «Русь» в Сказании, по его мнению, принадлежит к первичному тексту, с чем вряд ли можно согласиться после работ А. А. Шахматова.

«О» в слове tro произносится как русское «у». Sin hus легко могло перейти в «Синий ус» по народной склонности осмыслять непонятные слова. Эта этимология нуждается в проверке лингвиста. На ней настаивает Б. А. Рыбаков (Остромирова летопись // Вопросы истории. 1956. № 10), не указывая своего источника.

А как же быть с Изборском и Белоозером? Не отослал же Рюрик своих домочадцев в Белоозеро, верную дружину в Изборск, а сам «седее Новегороде»? Три города появились по числу братьев, как и три племени (словене, кривичи, меря; остальные – позднейшие добавления, как показал А. А. Шахматов). Рюрик, с которым связывалось местное предание, был посажен в Новгороде, а мнимые Синеус и Трувор – в незначительных городах, у которых не было своих преданий и где летописец мог посадить кого угодно (появившиеся там потом легенды – результат летописной традиции). Летописец вообще не знает, что ему делать с мифическими братьями, и «по двою лету» отправляет их к праотцам.

В третьей редакции ПВЛ Рюрик и выступает как основатель Новгорода: сначала он приходит в Ладогу, а оттуда поднимается вверх по Волхову и основывает Новгород. Не исключено, что здесь восстановлена подлинная историческая основа Сказания о призвании, искаженная новгородским летописцем из местного патриотизма.

Почему составитель Начального свода не сделал Игоря сыном Олега, а Олега сыном Рюрика, создав таким путем стройную княжескую династию, к чему он и стремился, ставя новгородскую легенду о призвании в основу своей схемы? А. А. Шахматов объясняет это так. В Хронографе, которым пользовался составитель Начального свода, под 6428 (920) годом говорилось о поражении Руси, но Древнейший свод, напротив, сообщал о победе Олега. Победа не должна была предшествовать поражению, наоборот – она должна была быть местью за него. Однако сделать так, чтобы сам вещий Олег понес поражение, а Игорь отомстил, летописец не хотел: это шло бы вразрез с преданием. Он сообщает сначала о походе Игоря, а чтобы Игорь не княжил раньше Олега, делает последнего воеводой. Такое объяснение несколько двусмысленно: приписать поражение вещему Олегу летописец не мог, а низвести из князей в воеводы смог, да и поход Игоря не выглядит таким уж поражением. Скорее Игорь был тесно связан в источнике летописца с Рюриком, чтобы тот мог разорвать их, не идя на явный подлог.