Патрик Робинсон - Уцелевший

Ни одна бомба не ударила по Сабрэю, наверное, так и было задумано. Но они падали очень близко. До ужаса близко. По всему периметру деревни. Американцы, должно быть, решили преподать афганцам простой урок. Если вы позволяете «Талибану» и «Аль-Каиде» встать лагерем вокруг вашей деревни, ничего хорошего из этого не выйдет.

Однако жителям деревни это принесло много хлопот, пока они пытались убрать беспорядок, вернуть на место крыши и стены и успокоить испуганных детей. У большинства малышей день выдался совсем уж неудачным. И все это из-за меня. Я оглядел опустошение, царившее вокруг, и почувствовал глубокую печаль. И Гулаб понимал, что я переживаю. Он подошел, обнял меня и сказал: «Ах, доктор Маркус, «Талибан» – очень плохо. Мы знать. Мы сражаться».

Господи. Это как раз то, что мне было нужно. Еще одна, новая битва. Мы оба вернулись в дом и просидели там какое-то время, пытаясь составить для меня план, который бы вызвал как можно меньше проблем для пастухов Сабрая.

Было очевидно, что мое присутствие здесь вызывало все более и более угрожающее отношение «Талибана», и последнее, чего я хотел, – стать причиной боли и несчастий этих добрых людей, которые меня приютили. Но мои варианты были ограниченны, несмотря на то, что американцы, казалось, уже идут по моим следам. Одной из главных проблем было то, что отец Гулаба не передал нам ни весточки – ведь он никак не мог этого сделать. Так что мы не могли узнать, добрался ли он до военной базы.

Талибы, вероятно, не были в восторге от бомбардировки Воздушных сил США и, вероятно, их войска понесли серьезные потери на этой горе. Мы оба – я и Гулаб – считали, что слово «месть» должно быть уже на языке у этих наполненных ненавистью мусульманских фанатиков и что я пока представляю собой самую удобную мишень.

Могли возникнуть большие проблемы, и, вероятно, окончились бы они потерей жизней многих людей Сабрэя. Гулаб сам был под постоянным давлением с тех пор, как получил угрозу от «Талибана». У него были жена, дети и много родственников, о жизни которых он беспокоился. В конце концов, решение пришло само собой. Стало понятно, что мне нужно уходить, иначе деревня превратится в большое поле боя. До сих пор локхай отлично работал, но мы оба не могли быть уверены, что мистический народный фольклор сможет удержать раненых и посрамленных бойцов «Талибана» и «Аль-Каиды».

Бомбардировка горного склона вертолетами США на какое-то время укрепила мои надежды и ожидания. В конце концов, мои ребята атаковали этих дикарей из Средних веков высокотехнологичными современными орудиями. Это должно быть неплохо, разве не так?

Но были в этом свои минусы. Мысль о каре, которая постигнет меня и моих защитников, была сейчас главной в моей голове. Один человек как-то заметил, что каждый плюс в нашей жизни содержит в себе минус – думаю, это изрек старый нефтяной магнат Жан Пол Гетти. И он был прав.

Вопрос был в том, куда теперь мне идти. И вот здесь мои варианты были очень ограниченны. Я бы никогда не смог пройти долгий путь до базы в Асадабаде, и в любом случае, направиться туда было бы глупо, ведь старейшина деревни или уже дошел, или подходил к базе. И единственным ближайшим местом, где я мог укрыться, был блокпост США в Монаги, в трех километрах через крутую гору.

Не скажу, что этот план мне нравился, так же, как и парням, которым пришлось бы помогать мне на этом пути. Но по крайней мере, по нашему с Гулабом мнению, нам не оставалось ничего другого, кроме как приняться за дело и подготовиться к атаке талибов, а я очень не хотел подвергать этому местных жителей. Особенно детей.

Мы решили, что я должен буду пойти с ним и двумя другими парнями через гору к деревне Монаги, название которой хоть и звучит по-ирландски, но она исключительно пуштунская и сотрудничает с военными силами США. План был подождать немного до темноты, потом прокрасться до высоких пастбищ где-то около одиннадцати часов вечера и украдкой прошмыгнуть мимо носа у спящих часовых «Талибана».

Я мог лишь надеяться, что моя левая нога переживет это путешествие. Хоть я и похудел уже на целую тонну, но все еще был слишком крупным, чтобы меня тащили на себе хрупкие афганские ребята, большинство из которых были ростом не выше метра семидесяти и весили по 50 килограммов – одни кожа да кости. Но Гулаба, казалось, это не слишком беспокоило, и мы решили ждать до темноты, до одиннадцати часов, чтобы совершить побег.

Довольно резко опустилась ночь, как всегда бывает здесь, на вершинах, когда солнце окончательно опускается за них. Мы не зажигали фонарей, чтобы не обращать на себя внимание талибов. Мы просто сидели в темноте, попивая чай и ожидая правильного момента, чтобы уйти.

Внезапно прямо из небесной синевы прозвучал оглушающий гром. И тут же пошел сильный, хлесткий дождь, стекающий прямо по крутым склонам. Это был такой дождь, который обычно называют циклонным, когда показывают по погодному каналу.

Он обрушился на деревню Сабрэй. Все окна и двери тут же наглухо были закрыты, чтобы в дома не проник муссонный дождь, пришедший с юго-запада. Никто бы не сунулся из дому в такую погоду, потому что ветер и дождь просто смыли бы любого с горы.

Снаружи широкие потоки водопадами текли вниз по крутой тропе через деревню. Казалось, что деревня стояла посреди реки, и вода неслась мимо передней двери нашего дома. Такую местность, конечно, не затопит, потому что склон здесь слишком крутой, чтобы удержать воду. Но намочить почву здесь может очень сильно.

У нашего дома была крепкая каменно-глиняная крыша, по которой громко стучали капли, но я все думал, как люди спасались в домах ниже. В деревне все было общее, включая приготовление пищи, так что, я полагаю, все просто столпились в целых домах, подальше от дождя.

Высоко над нами вершины гор были освещены ударами раздвоенных молний цвета голубого льда – ярких электрических разрядов в ночном небе. Гром прокатился по всему Гиндукушу. Мы с Гулабом уселись у толстой каменной стены в дальней стороне комнаты, потому что наш дом, вне всяких сомнений, был ниже уровня воды. Но дождь не просачивался через щели в камнях и глине. Наш закуток был сухим, но мы все еще были оглушены и ослеплены тем злодейством природы, которое разворачивалось снаружи.

Шторм такой силы может быть невероятно пугающим, но когда он продолжается так долго, начинаешь привыкать к его ярости. Каждый раз, когда я выглядывал из окна, мелькала молния, разрывая небо над самыми высокими пиками. Но изредка она освещала небо позади ближайшей цепи холмов, и это был самый жуткий вид, какой только можно представить в мире, словно злобная ведьма Гиндукуш сейчас взлетит в эти небеса на своей метле.

Молния спереди, яркая и грозная, – дело одно. Но такие же молнии, спрятанные от взора, придают небесам странную электрическую голубизну и делают пейзаж неземным, очерчивая огромные черные вершины, застывшие на фоне вселенной. Это была грозная картина для воина, привыкшего к плоским техасским равнинам.