Ивонна Хауэлл - Апокалиптический реализм: Научная фантастика А. и Б. Стругацких

Книга 2, часть 4 романа Стругацких «Град обреченный» начинается сценой с рабочими, копающими котлован.

«В котловане копошились сотни людей, летела земля с лопат, вспыхивало солнце на отточенном железе. […] Ветер крутил красноватую пыль, […] раскачивал огромные фанерные щиты с выцветшими лозунгами: „Гейгер сказал: надо! Город ответил: сделаем!“, „Великая Стройка — удар по нелюдям!“, „Эксперимент — над экспериментаторами!“.»

Лозунги, побуждающие рабочих, не оставляют сомнений: котлован — тот же самый, что у Платонова, в его романе, показан как общая могила для всего человечества, жестокое и иллюзорное основание для социализма.

Во введении к «Котловану» Иосиф Бродский писал:

«… первое, что надлежит сделать, закрыв книгу, — это отменить существующий миропорядок и объявить новую эру». [53] Brodsky J. Introduction // Platonov A. The Collected Works. - Ardis, 1978. - P.X.

Вот, в сущности, то, что сделали Стругацкие: они использовали условия научной фантастики и/или фэнтези для образного выпрыгивания из существующего миропорядка и основали экспериментальный новый порядок в романе «Град обреченный». Впрочем, ничего не изменилось. История пришла к завершению; но, по каким-то причинам никто не объявил результатов Эксперимента.

Кошмары, давшие рождение литературному стилю , — говоря шире, сюрреализму, — в 1920-е-1930-е годы больше не кошмары, но повседневная реальность. Сюрреализм замещен реализмом.

Если мы еще раз вернемся к московскому кафе «Жемчужница», мы обнаружим сюрреалистический намек, скрытый под реалистическими декорациями. Несовместимость проявляется в первую очередь на лексическом уровне:

«В нашем жилом массиве есть такое симпатичное заведение…»

Хотя бюрократическо-архитектурный термин «жилой массив» уже настолько зафиксировался в языке — и пейзаже! — что рассказчик использует его явно без иронии, прилагательное «симпатичное» в такой близости является достаточным для подсознательного убеждения читателя в оттенке иронии, несовместимости и — ирреальности. Слова «жилой массив» вызывают в воображении некую геологическую структуру типа первобытного горного кряжа, жизнь в котором давно превратилась в окаменелости, или, наоборот, один из распространенных научно-фантастических образов жизненных условий в далеком дистопичном будущем. Здесь не может быть и речи о «симпатичном маленьком кафе». [54] По сути дела, в книжном издании романа «Хромая судьба» одним из немногих изменений, сделанных авторами, была замена слов «симпатичное заведение» на «питейное заведение». Ироническое несоответствие от такой дистопической неряшливости усиливается.

Но действие происходит не в далеком дистопичном будущем, термин не имеет прямого отношения к реальности, являясь лишь бюрократическим штампом: рассказчик использует выражение «жилой массив» как фигуральную замену термину «микрорайон». Правда, конечно, где-то посередине между буквальной абсурдностью термина и фигуральным клише. Как и в прозе Платонова, повседневная реальность персонажа показана в смеси абсурда и клише.

Использование Стругацкими стилистических приемов Платонова, хотя и не повсеместное, заслуживает упоминания из-за своей тематической важности. Об использовании Платоновым языка Иосиф Бродский написал, что «… можно сказать с одинаковой долей истины, что [Платонов] подвел русский язык к семантическому концу, или — более точно — он открыл конец философии, неотъемлемый от этого языка». [55] Brodsky J. Introduction // Platonov A. The Collected Works. - Ardis, 1978. - P.IX. В конце концов, в Москве Сорокина может быть некая «языковая энтропия».

Как мы видели, встреча Сорокина с обладателем партитуры труб, возвещающих наступление Апокалипсиса, происходит в кафе под названием «Жемчужница». Если отвлечься от забавной и липкой несообразности — называть городскую столовую в городе, расположенном далеко от моря, в честь морской драгоценности, — что, очевидно, является широко распространенной в мире практикой, — можно выявить отсылки, ведущие от названия кафе к литературным и философским целям Стругацких.

Поскольку поверхностный сюжет романа может быть понят и без этих отсылок, Стругацкие стараются придать добавочное измерение фантастическому сюжету. Название кафе — часть сети отсылок к важному гностическому мотиву, появляющемуся в нескольких поздних романах Стругацких. Гностический символ жемчужины также связывает Стругацких с их наиболее значимыми предшественниками в области российской апокалиптической литературы, а именно — Андреем Белым и Михаилом Булгаковым.

В христианской традиции жемчужина появляется в Библии, в Евангелии от Матфея (13:45):

«Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашел одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее.»

Эта притча подразумевает, что некоторые люди отвечают посвящением от всего сердца на призыв Иисуса, желая только получить то, что он приносит. Трудно увидеть, что у этой притчи общего с событиями, случившимися с повествователем в повести «Хромая судьба».

Впрочем, есть и другой источник значений, ассоциирующихся с жемчужиной, который служит подтекстом для произведения Стругацких более одного мгновения. Это гностические Евангелия.

Гностическая «ересь» представляет собой наиболее ранний и наиболее заметный вызов установлению православного христианства и католического (всемирного) канона, который явно господствовал. Хотя гностицизм как альтернативное религиозное движение был тщательно подавлен к третьему столетию Р.Х., а тексты с изложением гностического кредо в буквальном смысле слова ушли в подполье, движение это полностью никогда не исчезало.

В гностических учениях жемчужина получает сложное символическое значение — в потической притче «Гимн Жемчужине».

Возможно реконструировать апокрифический подтекст для сцены в московском кафе, если мы рассмотрим контекст, в котором образ жемчужины встречается в двух других произведениях Стругацких. В набросках Сорокина к роману «Град обреченный» встречаются отголоски образов из «Гимна Жемчужине».

Также в романе «Отягощенные злом, или Сорок лет спустя», опубликованном лишь двумя годами позже романа «Хромая судьба», присутствует целое рассуждение о значении жемчужницы.

«Гимн Жемчужине» относится к «Деяниям апостола Фомы», которые, в свою очередь, являются ныне частью кодекса Наг Хаммади. Эффектная находка в 1945 году тайника с апокрифическими манускриптами 1–2 веков, написанными на коптском (древнем языке египетских христиан) вдохнула новую жизнь в дискуссии о Христе как историческом персонаже и о влиятельных альтернативных течениях, основанных на Его учении, пышно расцветавших на протяжении по крайней мере трех столетий после Его смерти.