Ивонна Хауэлл - Апокалиптический реализм: Научная фантастика А. и Б. Стругацких

Каждый новый индивид возникает как произведение синкретического искусства: его творят и физиологи, и генетики, и психологи, эстетики-педагоги и философы Монокосма. Процесс этот занимает, безусловно, несколько десятков земных лет и, конечно же, является увлекательнейшим и почетнейшим родом занятий Странников. Современное человечество не знает аналогов такого рода искусству, если не считать, быть может, столь редких в истории случаев великой любви.

„СОЗИДАЙ, НЕ РАЗРУШАЯ!“ — вот лозунг Монокосма.»

В «меморандуме» демонстрируются основные принципы Федорова: православное видение гармоничного, альтруистичного и духовного братства людей, достигаемого планируемым и контролируемым подчинением природы науке, которая не только побеждает смерть, но также делает возможным богоподобное воскресение и сотворение новой жизни. Бессмертная раса будет свободно обитать во всем космосе.

Слово «Монокосм» является точной греческой калькой для русского слова «соборность» — собирание частей в целое, концептуальное для русского православия вообще и для федоровской интерпретации в частности.

Далее, дисгармонирующее сопоставление в «меморандуме Бромберга» религиозных концепций и языка материализма выглядит пародией на стиль работ Федорова, состоящий из смеси церковных старославянизмов и новейшей научной терминологии.

В эволюции поэтики Стругацких фигура главного героя гуманиста-просветителя (например, дон Румата в «Трудно быть богом») постепенно уменьшается, в то время как роль чуждого сверхчеловека увеличивается. Принцип характеризации переходит от поражения и разочарования просветителя к мощи федоровского сверхчеловека. Переход от человека к чужаку полностью логичен и неизбежен, поскольку реальность главного героя-чужака в фантастике Стругацких растет прямо пропорционально ослаблению позиции персонажей-гуманистов.

Если отойти в сторону и посмотреть на все произведения Стругацких разом, модель становится ясна: неуловимые Странники из раннего цикла об истории будущего появляются в более поздних произведениях как вполне конкретные, развитые образы — в форме «мокрецов», «люденов», ученого Вечеровского из «За миллиард лет до конца света» (1976). Что у всех этих образов общего так это их схожесть с федоровскими или гностическими мотивами и образами. Эти мотивы зачастую смешиваются: элементы федоровской мысли и элементы гностической мифологии зачастую сплавляются в одну систему образов.

Таким образом, Стругацкие и записывают, и участвуют в интересном процессе культурной трансформации. Их произведения отражают воссоединение тайных интеллектуальных течений и смешение различных течений, приводящее к творению новых культурных мифов.

Действие повести «За миллиард лет до конца света» (1976) происходит в эмпирических параметрах пространства и времени — в современной ленинградской квартире. Даже телефонный номер главного героя отличается от номера телефона Бориса Стругацкого всего одной цифрой. Читатель должен чувствовать себя дома, вместе с обычным российским ученым, обдумывающим научную проблему жарким июльским днем середины 1970-х.

Сюжет начинает развиваться, когда несколько ученых — специалистов в весьма различных областях знания — встречаются с необъяснимыми препятствиями и угрозами, долженствующими помешать им продолжить весьма перспективные исследования. По различным причинам они полагают, что находятся под воздействием абстрактной сверхцивилизации. Она защищает основы «гомеостазиса», не допуская человеческий ум проникнуть чересчур далеко.

К концу романа только один ученый, математик Вечеровский, не ломается под давлением сверхцивилизации, будь то гипотетическая сила мирового гомеостазиса или вполне конкретная сила советских спецслужб (роман можно понять двояко). Вечеровский покидает своих неудачливых коллег и их семьи, собираясь продолжить свои и их исследования на Памире.

Малянов, главный герой, напротив, ломается. Встретившись с решением противостоять сверхцивилизации — проявляющейся в шантаже на сексуальной почве, материальных лишениях, допросах КГБ и угрозе жизни сына Малянова (другой возможностью является конец Малянова как ученого и человека, борющегося за знание), он не видит иного выхода.

Таким образом, не только пространственно-временные параметры жанра сужаются до настоящего, но и этические горизонты главного героя.

У Малянова и его друзей можно обнаружить следы оптимизма и иронической уверенности в разумном социальном прогрессе, характерные для ученых персонажей ранних произведений Стругацких. В начальной сцене «За миллиард лет до конца света» Малянов характеризуется своим отношением к науке как к оригинальному призванию, а не как к бездушной профессии или к опасной игрушке в фаустовском духе. Его шутливое восхищение теоретической физикой выражено, в частности, средствами разговорных, «нежных» моделей речи. Он обращается к интегралу, над которым он работает, в юмористических, полуиронических уменьшительных формах:

«Малянов […] уселся и взял ручку. Та-ак… Где же я все-таки видел этот интеграл? Стройный ведь такой интеграшка, во все стороны симметричный… Где я его видел? И даже не константа, а просто-напросто ноль! Ну, хорошо. Оставим его в тылу. Не люблю я ничего оставлять в тылу, неприятно это, как дырявый зуб…

Он принялся перебирать листки вчерашних расчетов, и у него вдруг сладко замлело сердце. Все-таки здорово, ей богу… Ай да Малянов! Ай да молодец! Наконец-то, кажется, что-то у тебя получилось.» [64] За миллиард лет до конца света // Стругацкий А., Стругацкий Б. Избранное. — М.: Московский рабочий, 1990. — С.5.

Впрочем, теоретическому прорыву Малянова мешает серия разочаровывающих и пугающих «совпадений», не дающих ему закончить работу. Несколько коллег Малянова, специалистов в иных отраслях знаний, постигла та же судьба. Они вскоре убедились, что стали мишенями враждебной сверхцивилизации, по каким-то причинам желающей предотвратить научные открытия. Когда они обсуждают стратегию защиты (выпив несколько бутылок водки), один из них демонстрирует знание французского, говоря: «… А ла гер ком а ла гер». Весь диалог звучит вполне натурально, но читается двояко: транслитерированное кириллицей, «ла гер» повторяет русское слово «лагерь».

Иными словами, «типичные» главные герои Стругацких все еще едят, пьют и шутят в промежутках между научными открытиями, но шутки стали мрачнее, отражая новое положение героев — маленьких людей, борющихся с превосходящими силами, чтобы отстоять свое чувство свободы и личной целостности в единственной области жизни, которую они могут назвать своей — в науке. В конце концов Государство — сверхцивилизация — контролирует даже это.