Николай Непомнящий - Гарри Гудини

Трюк с наручниками был не нов для английской публики — «Белый Махатма», Самри Болдуин показывал его еще в 1871 году. Однако внимание Слейтера привлекло то, что Гудини приглашал кого-нибудь из зрителей выйти на сценус собственными наручниками. Слейтер сказал артисту:

— Если вы сумеете улизнуть из Скотланд-Ярда, молодой человек, возможно, я возьму вас на две недели.

— Что ж, идемте туда не откладывая, — ответил Гарри, и Слейтер согласился.

В Скотланд-Ярде комиссар сказал им, что их учреждение просто не может принимать участие в дешевых спектаклях для прессы.

— Если мы наденем на вас наручники, молодой человек, они будут настоящие, и мы не дадим вам никакого ключа!

Гудини нахмурился и, полный решимости, ответил:

— Пожалуйста, надевайте наручники. Три пары или четыре. И кандалы на ноги тоже.

Комиссар Мелвилл достал пару наручников «дарби» из своего стола и направился в коридор.

— Таким образом, — провозгласил он, обводя руки Гудини вокруг столба, — мы поступаем с янки, которые приезжают сюда и напрашиваются на неприятности. — Он с улыбкой повернулся к Слейтеру: — Давайте оставим его на время. Через час вернемся и освободим этого молодого Самсона от столпа филистимлян.

— Если вы возвращаетесь в кабинет, я иду с вами, — сказал Гарри, улыбаясь и подавая Мелвиллу наручники.

Гудини знал по опытам, которые он проделывал еще до того, как пересек океан, что такие замечательно сконструированные наручники, как английские, можно отомкнуть с помощью легкого постукивания особым образом о твердую поверхность. Перед тем как идти в полицию, он прикрепил на бедре под брюками свинцовую ленту, ударяя о которую смог снять наручники этого типа. «Столп филистимлян» представил ему прочную поверхность, которая была идеальна для этой цели, и лента вообще не понадобилась.

Получив поздравления от комиссара Мелвилла, Гудини также получил и двухнедельный контракт в «Алхамбре».

Гарри Дэй, как менеджер Гудини, начал отправлять телеграммы директорам европейских театров и журналистам. Молодой американский «эскапист» (от английского escape — ускользать) мгновенно стал сенсацией Лондона, и новость о «гвозде сезона» с быстротой молнии распространилась среди людей искусства.

Две недели превратились в полгода, а гонорар составлял шестьдесят франков в неделю, что тогда равнялось тремстам долларам. Дэй ангажировал его в центральный театр Дрездена с правом продления контрактов.

Приехав в Германию, Гарри не прогадал. Дома мамаша Вайс говорила на красивом идише, рабби Вайс чудесно владел немецким и заставил детей выучить его. Поэтому когда Гудини вышел из-за кулис перед своей первой аудиторией в Дрездене, он приветствовал зал на хорошем немецком, и публика его приняла. А когда пришел в «Винтергартен», билеты были уже проданы на неделю вперед.

В апреле 1902 года Гудини ненадолго съездил в Соединенные Штаты повидать мать. Он пробыл там всего одиннадцать дней, а потом поспешил назад, так как должен был гастролировать с цирком «Порти-Алтофф» по Голландии.

Он медленно и иногда в муках создавал собственные способы рекламы. В Голландии ему пришла в голову необычная идея приковать себя за руку к ветряной мельнице. Но деревянное крыло сломалось, и он упал с высоты пяти метров. Гудини. получил сильное сотрясение мозга, но обошлось без переломов.

Несколько процессов в немецких судах укрепили его в мысли, что печатать следует только апробированную рекламу, поскольку провал на публике может уничтожить кропотливо созданную репутацию человека, для которого не существует преград. В случае победы над очередным противником тот терял совсем немного. Поражение же лишало Гарри всего без остатка.

Затем Гудини понял, что скрыть истину можно, не прибегая ко лжи. Просто надо уметь утаивать часть правды. Для газетных статей это в порядке вещей. Да и никто не требует от артистов судебной присяги. В свой первый приезд в Англию в 1900 году, когда он освободился от наручников, сидя в задрапированном ящике, у Гарри не было «Панча». Вскоре он понял, почему газетный репортер утверждал, что передняя дверца ящика не была неизвестным приспособлением и, значит, фокусник вполне мог воспользоваться услугами ассистента, спрятанного в ящике или проникшего туда через потайную дверь, чтобы освободить артиста.

На цирковых представлениях или в дешевых балаганах не могло возникнуть подозрений по поводу потайных дверей или спрятанных ассистентов, ибо представления разыгрывались на подмостках, зачастую укрепленных просто на деревянных рамах. Гудини никогда бы не подумал, что его мастерство можно объяснить таким образом, и он поспешил предвосхитить догадки подобного рода, используя для снятия наручников специальный шкаф. Это был небольшой задрапированный каркас, но низкий, для того чтобы во время освобождения была видна голова артиста. Теперь он мог утверждать: «Я работаю на виду у публики», что в какой-то степени соответствовало действительности, ведь его голова — но не руки-ноги! — была отлично видна.

Гудини пользовался этим маленьким ящиком все время, пока работал с наручниками. Наручники снимались, а публика тем временем смотрела на лоб фокусника и видела катящиеся по нему капли пота. А Гарри знай себе расправлялся с замками. И в нужный момент появлялся перед занавесом, кланяясь зрителям.

Наконец-то он нашел наилучший способ «продавать» трюк с наручниками. Впоследствии он так и действовал.

Во время своей поездки в Германию Гудини разработал устройство, которое помогло ему определить направление своей профессиональной деятельности, — «спасательный ящик». Название это не очень вяжется с театром, но Гудини вложил в устройство все свои знания, которые накопил, работая над номером с наручниками и кандалами. Когда он открывал программу в Берлине, она включала в себя новый трюк. Посылочный ящик, достаточно вместительный, изготовленный в местной мастерской, был на несколько вечеров перенесен в фойе театра. Через неделю, на заключительном вечернем спектакле, Гудини влез в него, а плотники стали прибивать крышку гвоздями, после чего ящик был закрыт занавесями большого шкафа.

Пока оркестр гремел, нагнетая напряжение, затаившая дыхание публика предвкушала чудо. Напряженность достигала высшей точки, и Гарри появлялся из шкафа, а лучи прожектора падали на посылочный ящик, по-прежнему заколоченный и стоявший все в том же положении, в каком его оставили плотники. Такое впечатление создавалось даже у работников сцены, отличавшихся наметанным глазом и специально занимавшихся проверкой чистоты трюка.

Свой первый трюк с ящиком Гудини построил на довольно простой уловке. Заказывая ящик, он дал плотникам грубый набросок его чертежа и оговорил качество дерева, размеры досок и гвоздей. То, что Гудини выставил ящик в фойе за неделю до спектакля, очевидно, было частью игры. И ни у кого никаких подозрений не возникало. Но пока ящик стоял в гримерной перед большим представлением, у Гудини было время вытащить гвозди с одной стороны и заменить их другими, подпиленными, которые на первый взгляд выглядели вполне обычными. Однако, сидя за драпировкой в большом шкафу, Гарри мог резким ударом локтя незаметно вышибить укороченные гвозди. Крышка отскакивала, и артист освобождался. Можно было, хотя это требовало времени, вытянуть короткие гвозди и заменить их обычными длинными. Стук молотка заглушался оркестром, который громко играл «Бега колесниц» — одно из любимых произведений Гудини.