Николай Непомнящий - Гарри Гудини

В чем секрет?

На самом деле я совершенно уверен, что справлюсь, потому что сами изготовители сейфа попросили меня его осмотреть, и я потратил на это всю предыдущую ночь. Также я тщательно осмотрел все новые пружины, которые были такими тугими, что мне захотелось заменить их своими, собственного изготовления.

Для меня было только одно затруднение. Я согласился выступать одетым в купальный костюм, в котором некуда прятать отмычки, необходимые для улаживания проблем с новой, улучшенной системой замков, что позволило бы мне открыть их изнутри.

Вы помните, что я пожал руку доброму врачу и «судье». Врач был настоящим врачом, но, наверное, понятно, что «судья» был одним из моих помощников, и, пожав ему руку, я получил отмычку. Затем быстро полез внутрь сейфа, чтобы никто ее не увидел.

Я осознавал, что зрители ожидают, что я провожусь с сейфом долго, но я не зря работал в мастерской кузнеца еще мальчиком! Так что когда я выбрался из сейфа всего через четыре минуты, то счел разумным посидеть за ширмой и почитать журнал примерно двадцать минут и только затем выйти из-за ширмы и выслушать аплодисменты зрителей, которые уже находились на грани истерики от волнения.

Сейф был возвращен фирме на следующий день — со старыми пружинами.

…Тому, кто не был знаком с устройством запора (а этого почти никто не знал), замки Энди могли бы показаться внушительными. Однако Гарри знал, что сами по себе они не обеспечивают надежности тюрьмы. Любое узилище надежно настолько, насколько надежен его самый нерадивый надзиратель. Уже не раз бывало, что заключенные отпирали замки отмычками.

Но большой замок старой конструкции, который увидел Гарри, был прост только на первый взгляд. На самом деле бородка ключа от него имела такой хитроумный набор зазубрин и выемок, что не было никакой возможности воспользоваться другим ключом такого же размера. А проволочная отмычка просто не могла «почувствовать» вырезы и открыть замок.

Прежде чем вернуться к Бесс и Роану, Гарри тщательно осмотрел замки камер. Поболтав еще несколько минут, они простились с Роаном и отправились домой. Вечером Гарри принялся за изготовление отмычки.

На другой день они пришли опять. Теперь Гарри нужна была только минута, чтобы сверить свою отмычку с замком. Сработало! Но тут Роан, почуяв недоброе, прогнал Гарри.

Вскоре и газетчики что-то пронюхали. Они узнали, что Гудини предложил полицейским громадного города Чикаго заковать его в цепи и посадить в камеру. А он, если сумеет, осуществит побег. В условиях пари говорилось о регулируемых наручниках и ножных кандалах. Разумеется, у Гарри были ключи, аналогичные тем, которые использовались в Чикаго.

Вероятно, в день пари Большой Энди был настроен лучше обычного. Гудини выглядел взволнованным и озабоченным, когда Энди надевал на его запястья три пары наручников и запирал его в камере. Когда Гудини был заперт, репортеры направились в кабинет Роана отведать освежающих напитков, заказанных Гудини. (Гарри успел уже понять, что угощение очень помогает наладить отношения с газетчиками.)

Скоро, даже очень скоро, Гудини, ликуя, широкими шагами вошел в комнату. Оков на нем не было!

Циничные служители прессы не выказали большого удивления.

«Энди Роан только что рассказал нам, — заявили они Гудини, — что пару дней назад вы крутились в тюрьме. Возможно, у вас полный карман ключей — вы могли снять копии с замочных скважин с помощью ключа, покрытого парафином, или чего-нибудь в этом роде».

Гудини ответил спокойно, но твердо и недвусмысленно: «Ладно, если вы думаете, что я воспользовался каким-нибудь дешевым трюком или сплутовал, разденьте меня догола и обыщите, а потом заприте снова».

Это было новым даже для Чикаго 1898 года! И Гудини говорил, возможно, впервые, как великий артист.

В его речи было услышано нечто большее, чем просто вызов. Само слово «догола» уже способно смутить. Иногда в газетах его даже сокращали, подчеркивая пикантность ситуации.

Бесс скромно покинула комнату, и Гарри полностью разоблачился.

Невозможно сказать, как Гудини поступал в каждом конкретном случае. Видя результат, можно лишь гадать о методах Гудини и полагаться на уже имеющиеся сведения. В данном случае вполне вероятно, что, использовав ключи, чтобы отомкнуть наручники, и отмычку, чтобы открыть дверь камеры, Гудини спрятал эти предметы где-то неподалеку и только потом вошел в кабинет Роана. Благо закутков и уголков, где можно приклеить пару вещиц кусочком воска, в тюрьме хватало.

Как бы то ни было, одежду Гарри поместили в другую камеру и предложили проделать трюк снова. На этот раз он освободился даже быстрее, чем раньше.

Эта попытка прославиться оказалась на удивление удачной. Фотограф заснял Гарри в цепях на фоне запоров. Когда статью напечатали в газете рядом с театральной рекламой, Гудини бросился скупать тираж. Потом они вместе с Бесс вырезали и рассылали заметки театральным импресарио. С трудом выкроив несколько долларов, Гарри дал следующее объявление в одной из нью-йоркских газет (копию его он поместил на обложке своего альбома с газетными вырезками): «Гудини, непревзойденный Король наручников, был абсолютно голым, и его осмотрели три врача. Он освободился от всех наручников, кандалов, смирительных рубашек, «ремней и ящиков».

Тут он малость присочинил, но, по сути дела, был способен тем не менее освободиться от всего перечисленного в объявлении.

В результате этого успеха директор чикагского театра «Хопкинс» позвонил Гарри и предложил ему завидное место на оставшуюся неделю. В театре скончался ведущий актер, и требовалась замена.

Гудини получил возможность выступить в эстрадном представлении, пользующемся шумным успехом. Но накануне Бесс слегла с воспалением легких. Без нее не получится главного трюка, не будет и концовки. Гудини знал, представление будет бледным, но не хотел признаться, что отказывается от номера по такой «земной» причине. Он придумал другой повод. «Я не могу играть по воскресеньям без оплаты, подобающей ведущему актеру», — объявил он директору. Но директор согласился. Гонорар ведущего актера — восемьдесят пять долларов в неделю.

Когда Гарри шепнул Бесс, сколько ему заплатят, та подскочила на кровати. «Дай опомниться, Гарри, за такие деньги я встану, даже если буду при смерти».

Гарри привез ее в театр в дорогом экипаже. Впервые Бесс ехала с таким шиком. Но это было только начало. Чете Гудини предоставили гримерную для ведущих артистов с зеркалом в полный рост. Тут уж Бесс быстро оправилась от болезни. Слава и удача начинали улыбаться им. Да они никогда в жизни не выступали лучше.