Николай Непомнящий - Гарри Гудини

Например, репортерам совершенно не обязательно было знать, что большинство самых замысловатых наручников принадлежали Гудини. Полицейские, которые надевали их на него, проверяли механизм, открыв и защелкнув его, как им и предписывал Гарри.

Ему пришлось потрудиться, чтобы сдружиться с прессой и полицией. Гудини нашел ключи к сердцам полицейских очень простым способом: он говорил им, что газетчики, в сущности, неплохие парни, но слишком уж большие всезнайки. И предложение оставить их с носом обычно бывало по сердцу блюстителям порядка.

Взяточничество среди полицейских в Америке было распространено не так широко, как в других странах. Многих офицеров мзда могла оскорбить. Другое дело — тюремщики. Во всяком случае, в 1899 году Гарри Гудини обнаружил, что к большинству из них не подступишься, пока не пригласишь на «обед с индейкой» самого надзирателя с женой и не сунешь им вкрадчивым движением пяти долларовую бумажку — «на скромный подарок вашим детишкам». Эти слова обычно сопровождались обворожительной улыбкой и помогали сотворить чудо: Гарри получал возможность рассмотреть ключ камеры, в которую он в скором времени должен был быть заключен под неусыпным наблюдением газетчиков. В одной руке он прятал мягкий ластик — идеальное приспособление для снятия отпечатка с ключа.

В коллекции Сиднея Раднеа в Холионе хранится небольшой темно-красный металлический чемодан, на котором белой краской выведено: «Гудини». А внутри чемодана — чудеса: коллекция самых невероятных отмычек и ключей. Там есть небольшие тиски, которые прикрепляются к ноге и используются для изготовления нового ключа или переделки старого. Есть ключи, ушки которых обернуты ватой, чтобы поворачивать их зубами. Одно устройство снабжено маленьким деревянным зубчатым колесиком, которое вращалось при перекатывании его по замшевому днищу ящика и использовалось для отвинчивания стопоров с наручников английских моделей. Другой типичный инструмент из коллекции Гудини — ключ с двойным секретом, возможно для того, чтобы отпирать двери камеры и дверь коридора одного и того же здания.

Некоторые связки ключей пристегивались безопасными английскими булавками. Другие хранились в небольших кошельках. Лишь немногие были снабжены ярлыками и этикетками — Гудини знал свои ключи на ощупь и по памяти.

Неизбежно возникает вопрос: как Гудини, сидя в ящике, с кандалами на руках и ногах, с парой наручников, всегда находил нужный ключ? И как пользовался им?

Иногда Гарри наверняка прятал ключи под ковром или под драпировкой ящика. Впоследствии, когда он достаточно разбогател, чтобы нанять постоянного надежного помощника, ключи можно было передавать через трубку, которая находилась на задней стенке и, разумеется, была невидима публике.

Гудини быстро понял, что, чем более громоздкими и тяжелыми кажутся цепи и кандалы, тем проще работать с ними на сцене. По мнению зрителей, труднее всего было снять наручники, кандалы и множество цепей с висячими замками, плотно обвивающих фокусника. Очевидная тяжесть, прочность и количество цепей, тусклый отблеск которых зловеще переливался в свете рампы, — все это помогало достигать гораздо большей зрелищности. Зрители недоумевали, как это он освободился? А это было не так уж и трудно. В отличие от кандалов, цепи можно было снять, не открывая замка. Если артист напрягает живот и расправляет плечи перед тем как его обвяжут длинной цепью, а потом расслабляется, то может освободиться при помощи крючков, имеющихся в ящике.

Существовал и другой способ — простой и остроумный. Гарри научился ему у силовых жонглеров. Можно было, хотя и с посторонней помощью, разорвать цепи, напрягая пресс.

Перед началом спектакля край цепи вставлялся в тиски, и надо было расшатать соединения при помощи плоскогубцев. Тогда при чуть большем натяжении металлическое звено лопалось, ибо сталь была «усталой».

Когда Гарри и Бесс приехали в Сан-Франциско с программой, ограниченной номерами с освобождением от наручников, кандалов и цепей, Бесс работала с ним только в основном трюке. С ее одобрения Гарри приступил к созданию нового трудного номера.

Контракт с «Орфеем» прервался осенью 1899 года, и Гудини опять остались без постоянной работы. Гарри был уверен, что после триумфа на Западе восточные театры будут домогаться его услуг. Но там, как выяснилось, никто не нуждался ни в трюках с освобождением, ни в его фокусах. По мнению Гудини, его программа была в диковинку в восточных штатах, где зрелищные заведения имели стойкие традиции, а их директора отличались непроходимой тупостью и не могли оценить ее.

Весна внесла новую надежду в самые отчаявшиеся сердца, даже артистов эстрады. Как заметил в свое время средневековый английский поэт Дж. Чосер, весна — время, когда люди стремятся к паломничеству. Весна 1900 года не стала исключением. Несколько артистов-американцев устремились в страны Старого Света в поисках славы. Говард Торстон, карточный фокусник, плыл в Европу выступать в мюзик-холлах. И Гарри с Бесс, после долгих ночных бесед, тоже решились на этот шаг.

Это было время расцвета популярности европейской индустрии развлечений.

Вначале Бесс мучали сомнения. Но самоуверенность Гарри заразила ее. У мамаши Вайс не было определенного мнения о решении сына: она боялась, что Эрик умрет с голоду на чужбине, но мысль о том, что он может поискать своих родственников в Старом Свете, успокаивала ее. Она приступила к составлению списка дядьев, теток и кузин.

Гудини было тогда 26 лет. Они с Бесс едва наскребли денег, чтобы прожить неделю на корабле и пересечь океан. Единственным их достоянием оставалась надежда — безграничная надежда и уверенность в том, что Гарри Гудини гений, для которого нет никаких преград.

Он очень нуждался в импресарио. У него еще ни разу его не было. Его слишком мелкие номера позволяли не делать такие расходы. Но теперь ему нужен был кто-нибудь, кто занимался бы рекламой — британцы не любили людей, рекламирующих самих себя, особенно американцев.

Судьба свела Гудини с англичанином по имени Гарри Дэй.

Помимо того, что Дэй был очень молод, даже моложе, чем сам Гудини, у него не было предрассудков против американцев. Новичок в мире шоу-бизнеса, он не страдал недостатком воображения, которое так необходимо в рекламном деле. Более того, он восхищался мужественными людьми. В этом нахальном молодом янки, страдающем одышкой, англичанин чувствовал потенциальную знаменитость. Дэй никогда не жалел, что взвалил на себя такой груз: всего через несколько лет они с Гудини стали партнерами в «Кроч-Эмпайр-театре» и других предприятиях.

В начале столетия лондонская «Алхамбра» была меккой для артистов всех жанров. Ее директор, Дандес Слейтер, потакая молодому Гарри Дэю, дал неизвестному американскому артисту неделю испытательного срока.