Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

«… Вот уже три года, как я не ношу зимой перчатки: при заморозках хватает карманов. Вторую зиму обхожусь без шапки. В случае чего достаточно капюшона… Благополучно закончилась первая зима без подштанников» .

1 марта 2007 года, когда литератор N завершил этой записью заметки на тему смягчения климата, британские метеорологи продолжали обещать миру аномально жаркий год. Прогноз, как всегда, не сбылся. Год катится под уклон, а достоверно зафиксированный писателем вектор климатического сдвига до сих пор не узаконен наукой окончательно. Длится диспут, отраженный даже в голливудской анимации: глобальное потепление на нас надвигается или всё-таки четвёртый ледниковый период? С одной стороны, тёплый «эффект Эль-Ниньо» у восточного побережья Латинской Америки, с другой — остывание Гольфстрима… Засуха будет всемирная или все же потоп? То, что грядут новые казни египетские, уже известно всем; осталось только выяснить, какие именно. (За что именно, вопроса не возникает. Тут, каждому по-своему, всё понятно.)

На самом деле все гораздо проще. Погода не улучшается и не ухудшается. Она идет вразнос. Кошмарная ситуация, характерная пока для одной только Эфиопии (то засухи, то наводнения, а нормальной жизни нет), становится мировой моделью. Зима в той же Москве бьет столетние рекорды по морозам, лето — по жаре.

А до того, что Потепление и Оледенение способны наступать одновременно, никак не додумаются самые высокие лбы. * * *

И все же при всех зигзагах температурных кривых тенденция к таянию льдов налицо. Испарились воспетые Хемингуэем снега Килиманджаро. Облезает айсбергами чудовищная шапка Антарктиды. Разжижается вечная , как ее когда-то пафосно назвали, мерзлота Западной Сибири. Выбрасывая при этом в атмосферу столько метана, что Киотский протокол уже смахивает на протоколы сионских мудрецов, а выражение «нефтегазовая империя» становится просто саркастическим.

Ко всему перестает быть ледовитым океан. Освобождая от торосов огромные акватории, будто специально для того, чтобы Россия окончательно рассорилась с Америкой — на этот раз из-за арктических, тоже по-своему чудовищных, запасов нефти и газа. При этом мы почему-то убеждены, что, если объявить идущий через полюс подводный хребет Ломоносова естественным продолжением Российской Федерации, конкуренты обязательно остепенятся и умерят свои аппетиты.

Что бы там ни было, а парникового эффекта планете вряд ли избежать. Даже ярые защитники окружающей среды требуют лишь «сокращения выбросов вредных газов». О прекращении никто не заикается. И открытие новых кладовых природы трактуется не как повод сделать наконец над собой усилие, обратиться к чистым видам энергии, остановиться в разграблении, а как свисток в игре «Кто первый разграбит?».

Так что впору заранее селекционировать гигантские хвощи и древовидные папоротники — загонять обратно в землю выпускаемого из нее джинна по имени Углерод. И предвкушать, какие толщи грязного антрацита останутся от предстоящей эры.

Мой друг Исмет Шейх-Задэ, мусульманский художник-концептуалист и по совместительству экзегет-любитель, посмотрел кинокартину «Титаник» с Ди Каприо. Выводы его показались мне любопытными.

Не триллер и не мелодрама, но социальная реклама для великоамериканских соотечественников — на уровне тотального Двадцать Пятого Кадра. Своим людям мягко и аллегорично демонстрируют, каким образом будут распределяться места в спасательных шлюпках при Всемирном потопе: конкуренция при нынешнем перенаселении по сравнению с эпохой Ноя вырастает на много порядков.

Кто достиг исполнения большой американской мечты (насчет количества цифр на личном счету) — тот спасен. Всяким лузерам, занятым вместо реальных дел духовными поисками и прочей ерундой, место за бортом. (Ну, по поводу роли здесь рефлексирующей интеллигенции я бы поспорил; мне много лет не дает покоя образ выжившей после крушения героини «Фальшивомонетчиков» Жида, которой поручили обрубать камбузным ножом пальцы всем, кто пытался уцепиться снаружи за переполненный бот…)

Из этого же апокалиптического ракурса коллега рассматривает, кстати, и пресловутую экспансию США в Переднеазиатском регионе. Дело не только в нефти. Штаты со свойственной им практичностью готовятся к концу света. Нагорная центральная часть Евразии, с ее чистым воздухом и великолепными пейзажами, — лучшая площадка для эвакуации бизнес-класса в случае Большой Воды. Такой VIP-Арарат.

(Совсем по-иному идёт навстречу катаклизмам сама Азия! Скажем, туркменбаши Ниязов незадолго до своей безвременной кончины заявил о строительстве зоопарка в раскаленных Каракумах. Где «обязательно должны быть пингвины, поскольку им угрожает вымирание от голода в результате глобального потепления» .)

Давно и навязчиво всплывающая везде (включая этот текст) тема углеводородов задевает целый ряд побочных, дополнительных смыслов. Из области если не этического, то, во всяком случае, экзистенциального.

Во-первых, сама эта цепочка вытекающих друг из друга физических процессов и их метафизических результатов.

Слишком много парниковых газов.

Слишком много тепла.

Слишком много пресной воды.

Слишком много моря.

Слишком много углеводородов…

Слишком много чего угодно.

Би-би-си сообщает, что одним из последствий потепления является распространение в Европе болезней, ранее характерных только для тропиков. За несколько лет зарегистрировано немало случаев малярии, появилась черная лихорадка.

Смещаются и перемешиваются ареалы биологических видов. Уже пятая часть рыбы в Средиземном море — сугубо тропические формы, мигрировавшие в последние десятилетия из Красного моря.

Вспоминается почему-то приговская оратория «ТОРЖЕСТВО ВСЕГО». А ещё — завязка одной давней элегии Виктора Куллэ:

Тему Армагеддона, подспудно зреющей битвы, поэт черпает имманентно из образа навалившегося излишества, даже просто «достатка». Если очень долго всего не хватало, с состоянием последующего избытка справиться очень трудно, легко скатиться в полный хаос.

Недаром на Западе все активнее муссируется понятие климатической бомбы.

Вообще, переизбыток того, чего больше всего хотелось, — в этом явно есть нечто эсхатологическое. Мне иногда кажется, что ожидающие многих из нас муки преисподней будут заключаться не во фрустрации типа жажды или голода ввиду всяческих напитков и яств, — напротив, грешников должны закармливать и опаивать ими насильно. То есть вместо «хотеть и не мочь» — навеки «мочь, но не хотеть». Такой, почти по Бродскому, гастрономически объективный ад.