Игорь Сид - Геопоэтика. Пунктир к теории путешествий

Можно вычленить также промежуточный тип между первопроходцем и возделывателем — полицентричный, в простейшем случае бицентричный. Образцовый пример последнего — Андрей Георгиевич Битов. Он вообще известен как литературный путешественник, но главное не это. Битов постоянный житель обеих столиц России, и регулярно кочует, курсирует между ними, по известным семейным обстоятельствам. Возвращаясь к «эротической» компоненте геопоэтики, вспомним его эссе десятилетней давности «Исповедь двоежёнца». Он там пишет о разрывающей его любви к двум этим соседним, но разным пространствам (с геопоэтической точки зрения Питер и Москва, конечно же, территории во многом полярные, отрицающие друг друга), невзирая на то, что в обоих локусах его считают «изменником».

В этом свете, кстати, понятнее известная битовская идея памятника зайцу, остановившему Пушкина на пути из Москвы в Петербург перед восстанием декабристов: увековечить того, кто сумел разорвать, пресечь сакраментальный «литературный маршрут». (Кстати, не повлияла ли здесь как-то идиома « как зайцу стоп-сигнал »?) Мне кажется, что всё это — элементы очень специфического и очень современного геопоэтического проекта. Персонального проекта по имени «Андрей Битов»… Человек как проект — явление по-прежнему актуальное, родственное жанру life art , развитие направления «деятель искусства как объект искусства».

Итак, Битов-проект: бесконечное путешествие, причём «челночное», возвратно-поступательное движение в географическом пространстве… Вашему покорному слуге (который, по-видимому, также полицентрический тип…) эта ситуация весьма близка. Деятельность моя распределена между территориями России и Украины, периодически концентрируясь на «нейтральной полосе» — пограничном островке Тузла между ними, а в последнее десятилетие добавилась третья важная зона — отдалённые земли и острова на Юге… Разрываешься между стремлением к созиданию на излюбленных территориях, и «охотой к перемене мест». Эффективность зависит от выдержки, «усидчивости» в каждом случае разработки нового пространства. Боспорский форум в Керчи мне удалось провести трижды, и я долго потом удивлялся, что не получается найти ресурсы на следующий — пока не осознал, что работа Крымского клуба в Москве — это как бы и есть мой четвёртый, слегка видоизменённый и более стабильный «форум»…

И тем более очевидны мне эротические коннотации с битовским эссе. Я уже писал как-то, как одна медиа-бизнесвумен в Крыму бросила мне обвинение — что я соблазнил город Керчь (своими фестивалями), а потом уехал: «поматросил и бросил» [71] См. эссе «Город вечной мечты». .

Хотелось бы назвать ещё несколько наиболее интересных или характерных геопоэтических проектов — на ближайших, то есть постсоветских, пространствах.

Наиболее серьёзный коллективный геопоэтический проект (или, может быть, интертекст ) нашего времени — это деятельность группы под условным названием «Путевой журнал»: Василий Голованов, Дмитрий Замятин, Андрей Балдин, Рустам Рахматуллин. Двое последних авторов разрабатывают проблематику геопоэтическую, или близкую к ней, основываясь на мировоззрении имперском. Главный ареал их «внутренней карты» — Российская империя, абсолютная точка отсчёта — Москва. Отмечу специально, что оба они, приобретая всё большее влияние своими разработками, получая признание, выражающееся в весомых государственных наградах, ничуть не приближаются с годами к сфере власти как таковой. То есть эти авторы работают с Империей в её исключительно геопоэтических, а не геополитических измерениях, их любовь и интерес к ней, к её иерархизированному Космосу и безбрежному географическому пространству, очевидно лишены прагматики.

В целом, эта геопоэтика успешно решает задачи в чём-то противоположные задачам Крымского клуба. Различия очевидны уже в жанровом плане: «Путевой журнал» представляет собой, в конечном счёте, последовательность геопоэтических текстов, Крымский клуб — скорее последовательность геопоэтических акций. Существенно расхождение и в «большом стиле»: если первое объединение тяготеет к модернизму или даже романтизму, то второе не без оснований подозревают в симпатиях к постмодернистской поэтике; мне, правда, более точным здесь кажется термин «карнавальная»… Если деятельность «Путевого журнала» имеет некий героический оттенок, то работа Крымского клуба, во многом пародийная и гиперрефлексивная, соответственно, заставляет вспомнить термин «трикстер»; об этом неоднократно писали разные авторы.

Однако для того, чтобы увидеть главные различия, следует взлянуть на эту бинарную оппозицию сквозь призму идей геополитики. В этом плане очевидно, что вектор первого объединения совпадает с концептом евразийства, теллурократии, а второго, хоть и не столь очевидно — с концептом атлантизма: зацикленность на островах, интерес к путешествиям скорее океаническим, чем сухопутным, к талассократии и т. д.

Особенность «Путевого журнала» — в его подчёркнутом традиционализме, чуть ли не в геноновском смысле, и определённой герметичности. Новые авторы в этом поле появляются не часто; отмечу здесь Владимира Ешкилева (Украина), Владимира Березина, Илью Бражникова. Нет явного тяготения к диалогу, точнее, диалог возможен лишь настолько, насколько уже наработан общий язык. Чуждые воззрения — не только на геопоэтику — не возбуждают, не вызывают стремления к диалогу. (Например, сомнения в абсолютности мировой роли Российской империи и особенно Москвы, как центра мира.)

Крымский клуб же, наоборот, со своей гиперрефлексивностью, полицентричностью и определённым релятивизмом склонен постоянно втягивать в полемику всё новых представителей как дружественных, так и иных объединений и групп, в том числе и из «Путевого журнала». Эта работа по созданию контекста и интертекста кажется мне исторически необходимой: подлинный диалог возможен лишь с тем, с кем ты не согласен или кого ты не до конца понимаешь; диалог как таковой идёт там, где не завершён поиск общего языка. Диалог между единомышленниками — скорее многоголосный монолог.

Интересный геопоэтический проект осуществляет уже много лет Вадим Месяц — «перемешивание земли великих могил». В своих путешествиях он берёт землю, допустим, с могилы Заратустры и привозит её на могилу, скажем, Мухаммада. Этот обмен некими маленькими, условно говоря, Граалями — между святынями различных религий — призван, как заявлено, «перемешивать ноосферу». К геопоэтике имеет отношение и подчёркнуто архаичная в своей стилистике работа Месяца по созданию эпоса некоего несуществующего нордического народа («Норумбега»), — из области того, что называется фиктивной географией. Жанр «Песен западных славян», но в бореальном изводе. Отмечу также весьма геопоэтичное название издательства, созданного Месяцем — «Русский Гулливер». Имперскость в её атлантистской версии; авантюрность; географическая напряжённость… Правда, в самой деятельности издательства геопоэтическая направленность пока не замечена. Соответствующие книжные проекты осуществляются другими издателями.