Сергей Медведев - Парк Крымского периода. Хроники третьего срока

Но главным героем в этой бойне остается российское телевидение. Оно спродюсировало и показало эту войну как бесконечный сериал с кучей вымышленных персонажей («правосеки», «бандеровцы», «хунта», «каратели», «ополченцы»), как непрерывное реалити-шоу, которое уже полгода держит российских обывателей прикованными к телеэкрану, превращая часовые выпуски новостей в пятиминутки ненависти. Вполне в духе времени оно адаптировало сюжеты из модных сериалов и компьютерных игр для легковерных российских телезрителей, придумав фантастические истории про «Боинг», набитый трупами (сериал «Шерлок», серия «Скандал в Белгравии»), и про младенца, распятого в Славянске на глазах у его матери (парафраз эпизода из четвертого сезона «Игры престолов»). Оно вывело особую породу тележурналистов, мальчиков и девочек эпохи интернета, уверенных, что правды в мире нет, а есть только «дядя, который им платит», по известному выражению Алексея Волина. Прикрепив на грудь георгиевские ленточки и медальки за Крым, они уверены, что получили высшую санкцию на свои действия, и превратили российское телевидение в гигантскую мясорубку по производству ненависти и лжи, на фоне которой туповатая пропагандистская машина СССР смотрится верхом объективности и профессионализма.

Авторы будущих учебников по медиа анализу напишут кейсы и целые главы про то, как война в Украине и с Украиной была придумана пропагандистами вместе с симулякрами «Крыма», «Донбасса», «Новороссии» и «русского мира», с мифами о «притеснении русскоязычных» и «руке Госдепа». Этот сценарий был красиво срежиссирован и вложен в голову огромной стране и ее руководству: Путин точно такой же заложник телевизионной картинки, как и простой телезритель. Как заметил Глеб Павловский, «это цена замещения политики массированным телевещанием... или травмовещанием... Создатели образов в “Останкино” просто холодные циники, они безответственны и умеют “делать красиво”. <���…> “Останкино” играет на путинской клавиатуре и уже во вторую очередь населением России». В России 2014-го воплотился сюжет фильма «Хвост виляет собакой»: у нас Эрнст виляет Путиным. Круг замкнулся: власть поверила в телевизионную картинку и своими действиями ее же воспроизводит.

В январе 1991 года издательство Les Presses de la Cité предложило французскому философу Жану Бодрийяру поехать освещать войну в Персидском заливе, предоставив ему все: перелеты, деньги, документы. Он отказался, сказав, что «живет в виртуальном», и написав затем свое знаменитое эссе «Войны в Заливе не было». В нем философ называет эту войну симулякром в том смысле, что она была порождена телевизором и у наблюдающих за ней по CNN не было никакой возможности знать, происходит ли там что-нибудь на самом деле, или это просто калейдоскоп картинок и пропагандистских клише. Точно так же можно сказать, что и войны на Донбассе не было, она была рождена в воспаленном воображении российских пропагандистов и спроецирована телевизионщиками на реальность, как на стены платоновской пещеры. Она вышла из головы политтехнолога-Зевса, как Афина, в полном боевом вооружении. Результатом стали массовые жертвы и разрушения на Востоке Украины, потоки беженцев, удар по экономике и репутации России — но при этом война на Донбассе была и остается симулякром, проекцией несуществующего, пропагандистской схемой, которая обрела плоть и кровь.

Принято считать, что имперское перерождение России в 2014 году — эпидемия шовинизма, аннексия Крыма, горячая война с Украиной и холодная с Западом — было рецидивом неоархаики, возвращением органической политики с ее «телом нации», «русским миром», «жизненным пространством», «кровью и почвой». Что мы вернулись то ли во времена фашизма середины XX века, то ли во времена романтического национализма века XIX. На деле все ровно наоборот: Крымско-Донбасская эпопея России — пример не архаики, а постмодернистской симуляции, медийной конструкции, которая захватила в заложники подавляющее большинство населения России, политический класс и самого президента.

Реальность замкнулась в рамках «крымского текста» российской политики, самодовлеющего дискурса о национальном возрождении, о «русской весне», которая закончилась холодной и ненастной осенью. «Нет ничего вне текста», как говорил Деррида: «крымский текст» занял собой все политическое пространство, аннигилировал и маргинализовал все оппозиционные и сомневающиеся голоса. Маховик неоимперского дискурса раскручивается все сильнее, затягивая в свою воронку все новых акторов и новые ресурсы, обрушивая одну за другой конструкции национальной экономики, социальной инфраструктуры и внешней политики, копая все более глубокую яму для России.

В полном соответствии с теориями постмодерна у этого текста нет автора, его пишет коллективное тело целого поколения политтехнологов. Война была спродюсирована пиарщиками и реконструкторами, пропагандистами и журналистами, циничными манипуляторами, словно шагнувшими к нам со страниц пелевинского «Generation П». Нынешняя власть яростно отрицает «лихие девяностые», но сама страстность этого отречения говорит о глубинном с ними родстве, о том, что «хозяева дискурса» все вышли родом из постмодернистских девяностых. Где Владислав Сурков был пиарщиком у Михаила Ходорковского, где в легендарном отделе культуры газеты «Сегодня» писал тексты о современном искусстве будущий начальник управления Администрации Президента Модест Колеров, где Марат Гельман занимался политтехнологиями вместе с Глебом Павловским, а Константин Эрнст делал «Матадор» и «Русский проект». Где Кремль был у них под рукой, а Россия представлялась пластилином, из которого можно было вылепить новую нацию.

Из девяностых вышли и наши жуликоватые депутаты, и «осифлянская» Церковь с ее брегетами и нанопылью, и православные чекисты, поющие за роялем «С чего начинается Родина», как у того же Пелевина, и сам президент, в малиновом пиджаке вершивший коммерческие дела мэрии Санкт-Петербурга. Из девяностых же вышел и сам проект «Новороссия», родившийся где-то на окраинах гуманитарной мысли, то ли в редакции газеты «Завтра», где махровым цветом цвел постмодернистский китч Александра Проханова, то ли в центре «Арктогея», где городил геополитические химеры Александр Дугин. Интересно, что маргиналы тех лет сегодня на коне: Проханов или Лимонов повторяют те же мантры, что и 20 лет назад, но тогда они казались юродивыми, а сегодня реальность сама приехала к ним на танке, и они оказались властителями дискурса и колумнистами «Известий». Нынешняя наша война — запоздалый плод провинциального русского постмодерна, который, казалось, смыла волна кризиса в 1998-м, но который пророс в нашу эпоху плодами цинизма, симуляции и тотальной пропаганды.