Александр Архангельский - Человек в истории

По сути, жизнь Дмитрия Максимовича была разделена на две половины: хозяйственные заботы и свободное от них время, но это разделение весьма условно.

Если говорить о его свободном времени, то в дневнике встречаются записи о том, что он читал газеты, ходил в клуб, в кино, но достаточно регулярно встречается запись о том, что он сам или с друзьями употребляет спиртные напитки. Это могли быть водка, вино, пиво. Независимо от того, праздничный это день или рабочие будни, он всегда находил повод и время для того, чтобы выпить.

Читая дневник Гальченко, нам стало интересно, почему же он так много пил? Было ли это привычное времяпровождение при встрече с друзьями или отдых после тяжелой работы, или же это пристрастие связано с чувством безысходности, которое звучит на всем протяжении дневника: « вели реч долго о жизни»; « сели ужинать выпили 2 бут. водки и вели реч долго о жизни и в 12 час лег спат».

Нам стало интересно, только он позволяет себе такое количество алкоголя или для 1930-х годов это было явление массовым? Вот результаты наших поисков. Оказывается, к 1930-м годам проблема пьянства не только не была разрешена, но с переходом к коллективизации еще более усугубилась.

«В 1930 году среди крестьянства отмечалось “небывалое” групповое пьянство, длившееся целыми неделями. Деградация и пьянство являлись своеобразной формой протеста крестьян против новых устоев жизни, принесенных в деревню коммунистами. В это время объемы самогоноварения в деревне стали весьма значительными, пьянство же крестьян приобрело форму социального бедствия» [2] his.1september.ru/2005/20/24.htm .

Но все же Гальченко находил время и для того, чтобы сходить в кино или в клуб со своей женой. Клуб являлся культурным центром села, где собиралось большое количество людей, от молодежи до людей преклонного возраста. Тут проходили собрания, лекции, обсуждались проблемы сельской жизни и т. п. Гальченко читал газеты, но если писали о коллективизации, то Дмитрий Максимович порой просто откладывал газету в сторону.

10 января

«Я получил газеты и читать их нет охоты они все на сплошной коллективизации и я лег спат»

В клуб он ходит и для того, чтобы быть в курсе происходящего, хотя очень многого он не может принять. И главное — это борьбу с религией:

12 января

«В клубе и нонче без божники проводили собрания старшие чтобы закрыт церковь»

30 ноября

«читал Евангелие»

Чтение Евангелия было ему необходимо. Чаще всего эти записи встречаются после каких-то серьезных событий, связанных с коллективизацией. Он часто делает вывод, что выпавшие на долю крестьян испытания — следствие того, что люди отступили от Бога, что это всё — Божья кара.

Записи Дмитрий Гальченко позволяют нам увидеть, каким было положение крестьянина-единоличника в эпоху «Великого перелома», а точнее, великого крестьянского слома. Мы узнаем какое давление на него оказывают, как сдаются под этим давлением его односельчане.

Практически не было ни дня без плохих вестей. Не случайно 5 февраля он сделал запись: « Стало жит так как день пережил то и слава богу ».

Дмитрий Гальченко был одним из немногих грамотных крестьян в своем селе, и, хотя почерк у него, как мы в этом убедились, был совсем не каллиграфический, его постоянно привлекали к ведению документации в колхозе, проведению ревизий, работе в разных комиссиях. У нас есть возможность проследить, как решения власти отражаются на жизни крестьян. 3 января Политбюро ЦК ВКП(б) был представлен проект постановления ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству, который предусматривал сокращение сроков коллективизации, а в отношении зажиточной части крестьянства говорилось, что партия перешла «от политики ограничения эксплуататорских тенденций кулачества к политике ликвидации кулачества как класса». 5 января 1930 года проект постановления ЦК ВКП(б) «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» был утверждён на заседании Политбюро и 6 января опубликован в «Правде».

Через несколько дней после этого мы читаем о последствиях этого постановления. Уже 1 января Гальченко вызвали в сельсовет осуществлять ревизию. С 1 по 12 января Дмитрий Максимович ежедневно участвовал в проверках.

В эти дни он делает ключевую запись: « я пока являюс противник колхоза ». Что привело к появлению этой записи неясно; возможно, события, связанные с ревизией, разговоры в сельсовете, а возможно, эти слова — результат его размышлений последних дней. Но именно они определят для Гальченко не только его поведение в 1930 году, но и всю его дальнейшую жизнь.

С этого дня начинаются его постоянные конфликты в сельсовете.

С 24 января местные крестьяне сдались, «начали писать в колхоз записался первый Иван Сизько».

В конце месяца местного священника посадили в тюрьму за невыплату задатков под трактора, а церковь обложили налогом в 1300 р., иначе ей грозило закрытие, чего, собственно, и добивались власти. Верующие попытались собрать необходимую сумму, но, как пишет Гальченко в дневнике, «на этом грабежи только начинались». 27 января у нескольких жителей села забрали все имущество, как пишет Гальченко, « берут что попало всё подгребло я там побыл посмотрел оно страшно ».

28 января его в очередной раз вызвали в комиссию и расспрашивали о том, почему он не записался в колхоз. В этот день забрали имущество еще у нескольких людей, « имущество забирали в колхоз что организовывался новый всего села записалос уже много ».

На следующий день Дмитрию в комиссии задавали те же самые вопросы, к которым он начал уже привыкать, у людей так же продолжали вывозить имущество.

« Сильно разстроенный и со слезами вышел», — делает он запись в дневнике.

30 января он пошел в полеводсоюз получить деньги за сданную рожь. Зерно сдавали по минимальным ценам, но и эти деньги ему не вернули, а переписали их в счет задатка под трактора, « хотя я и не хотел-бы все равно плати что наложено 75 руб.». И снова в комиссии повторилось все то же, что было два дня назад. Теперь Гальченко пригрозили таким образом: « если не будеш писатся в колхоз то все равно обобществим твое имущество и запишем что ты в колхозе по постановлению общего собрания» . Но и угрозы не могли заставить Дмитрия Максимовича записаться в колхоз, он стоит на своем: « я сказал что не пойду в колхоз».

Среди противников коллективизации был не он один, все население разделилось: « некоторые ходят как убитые журные и скучные а некоторые этому рады и смеются» . Бедняки, получавшие массу преимуществ, вступив в колхоз, « говорят что у нас теперь всего много и мы хозяева». В дальнейшем раскол между колхозниками и единоличниками будет углубляться: колхозники получили право диктовать своим односельчанам. Они особенно активно будут пользоваться этим правом при дележе земель, обложении налогами и в процессе раскулачивания.