Александр Архангельский - Человек в истории

В клубе проводят очередное собрание. Рассматривают два вопроса: коллективизации и ликвидация безграмотности, « постановили что все должны быт в колхозе имущество обобществить. который и не хотит все равно его имущество поступает в колхоз».

Здесь же Гальченко отмечает еще одну особенность нового времени. При выборе комиссий, « кого вычитают тот и остается никаких голосований нет».

Гальченко попал в ту комиссию, которая ежедневно досаждала его жене: «… попал и я в комиссию по ликвидации неграмотности прозьбы не принимаются».

Как видим, за один месяц на Дмитрия Максимовича свалилось огромное количество проблем и они накапливались, как снежный ком. Остается только удивляться тому, с каким упорством, несмотря на многочисленные угрозы, он сопротивляется, чтобы остаться единоличником, не вступать в колхоз. Он живет под угрозой раскулачивания, власть всячески демонстрирует преимущества в положении тех, кто сдался.

1 февраля 1930 года ЦИК СССР принял постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством». Оно отменяло аренду земли и применение наемного труда, а краевым исполкомам давалось право применять все меры против кулачества, вплоть до конфискации имущества и выселения из района и края. С 1 февраля Гальченко должен был ходить с комиссией по ликвидации безграмотности « по дворам и кто неграмотный и не ходит в школу то сейчасже явится в красную школу на разсправу». Когда он выходил из дома, его в очередной раз « завернули в комиссию по коллективизации и принуждали записатся ». Дмитрий Максимович отказался.

В своем дневнике Гальченко стал все чаще размышлять о переменах в жизни: « Жилос очень плохо под большим трепетом то и смотриш не идуть ли забират имущество как воробей боится кобца так и наша жизнь».

Продолжалась «г рабиловка или ликвидация хозяйств». Тем временем было избрано правление колхоза.

Дмитрий Максимович пошел на мельницу забрать муку, которую смололи из его зерна, но муку ему не дали. Сказали, что « только тем кто выполнил все задания по хлебозаготовке по обмену семян задатки под трактора потом целевые взносы и записался в коллектив тогда тому и мелють». Гальченко решил пожертвовать мукой, но в колхоз не вступать, а вечером он в дневнике записывает: « Стало жит так как день пережил то и слава богу как день настал и души нет то и смотри прийдут калечит». Эта фраза записана в начале года, но такие ощущения остаются с ним до конца 1930 года.

8 февраля из села опять «угнали» несколько человек и забрали все их имущество. Гальченко комиссия пригрозила бойкотом, если он не запишется. На следующий день он идти в комиссию и высовываться на улицу побоялся. Через день все-таки пошел в комиссию, а там, как всегда, « говорили одно и тоже пишис в колхоз вези семена плати задаток за трактор». В итоге он согласился только оплатить 50 % задатка под трактора и обменять 15 пудов семян.

Несмотря на плохие отношения с сельсоветом, он продолжал состоять в ревкомиссии и присутствовать при передачах кассы. На некоторое время все успокаивается, но вскоре пошли слухи о том, что « по селам идут бунты за то что обирают дворы или хозяйства даже в селе Екатериновке были убитые и раненые». К счастью, бунт не дошел до Крученой Балки, возмущения крестьян приостановили ретивость местных сторонников колхоза, « по селу притихли не стали обират стало что-то легче». Но это не означает, что село не осталось без внимания вышестоящих инстанций. В сельсовет приехали « сторонники в пальтах с чимоданами и что-то не так некоторым ворочают что брали даже гальченковых мих. иван. и семеновича Андрея пустили домой». Кем были эти «сторонники», непонятно, возможно, это были уполномоченные по коллективизации. Ясно только, что они горожане, по фразе « в пальтах с чимоданами». Гальченко описывает ситуацию как «что-то не так», потому что не может понять, с чем связано некоторое смягчение ситуации, потому что ничего хорошего он от этой власти уже не ждет.

Тем временем активно строился поселок при огромном зерновом совхозе «Гигант», целью которого было «обратить первобытную степь в безбрежное море хлебов»: « Выстроился городок гиганта где были степи теперь город». Несмотря на это ездить туда за покупками крестьянину-единоличнику было невозможно: « Купит там без книжки ничего недають» . Ему снова дали понять преимущества в положении колхозников.

Светлая полоса в жизни села длилась недолго: 10 февраля крайисполком принял свое постановление «О ликвидации кулачества как класса в пределах Северо-Кавказского края». Согласно этому постановлению, кулаки выселялись и расселялись в соответствии с их благосостоянием и отношением к советской власти. Уже 27 февраля из Крученой Балки « выпровожали 8 семей… куда неизвестно и с прочих сел везли много бедные люди жены дети холод и они плачут».

Продолжились набеги на хозяйства: « ветряную мельницу болгова разбирал колхоз. и строил ясли для лошадей». Естественно, это были ясли для лошадей тех людей, что состояли в колхозе. Гальченко опасается: « завтра тоже последую этому».

В первый день весны вышло утверждение примерного устава сельскохозяйственной артели, согласно которому обобществлялись земли, скот и инвентарь. В личной собственности крестьянина оставались дом, усадьба, одна корова и определенное количество голов мелкого скота.

2 марта, последний день Масленицы, для Дмитрия Максимовича был важным, как для верующего человека. Дома у него был «прощальный вечер» — «с церкви пришли брат василий с женой долго сидели говорили как жит и как быть». Гальченко сокрушается: «… теперь этому всему люди не вверять. мало осталос верующих а то много безбожников». В начале Великого поста « зашел в лавку взял сахару по 100 грамм на душу давали».

Публикация в «Правде» статьи Сталина «Головокружение от успехов», в которой он возлагает вину за катастрофические последствия коллективизации на местные власти, давала надежду на некоторое сдерживание местной власти.

Когда в очередной раз его пригласили в комиссию и начали давать указания, он сказал: «… позвольте мне самому знат что делат пока я еще не вколхозе».

Но надежды были напрасны. Уже через день к привычным вопросам на собрании добавляется обсуждение вопроса о « разселении кулака как класса». Гальченко, как ни странно, был избран секретарем собрания. Шло долгое и бурное обсуждение всех вопросов. В итоге Дмитрий Максимович записал: « не согласится с постановлениям Райисполкома».