Юрий Рост - Пути в незнаемое [Писатели рассказывают о науке]

Гершензон рассказывал мне о том, как он впервые познакомился с Щеголевым. Дело было в кабинете Ивана Дмитриевича Сытина, в то время затевавшего большое подписное «роскошное» издание, посвященное декабристам (по типу выпущенных Сытиным изданий «Отечественная война» и «Великая реформа»). В этом издании главным редактором должен был быть Щеголев. В качестве такового он у Сытина и был. «Надо было видеть, — рассказывал мне Гершензон, — с какой почтительностью и даже подобострастием стояли около необыкновенно важно сидевшего Щеголева сам всемогущий Иван Дмитриевич, глава самого крупного издательства в России, и его служащий, представлявший Щеголеву пробные оттиски иллюстраций, и с каким видом непререкаемого авторитета Павел Елисеевич рассматривал эти оттиски, откидывая в одну сторону годящиеся и в другую, по его мнению, негодящиеся». «Вот человек, — подумал Гершензон, — который умеет так пускать пыль в глаза». (…)

Крупное имя, как пушкиниста, создал себе Павел Елисеевич исследованием «Утаенная любовь Пушкина» (название второго издания). Хорошо зная Щеголева, я позволяю себе с уверенностью утверждать, что едва ли бы была написана эта работа, если бы он не сидел в тюрьме. Сидел он в доме предварительного заключения по делу о «Былом». С «преступниками» этой категории царское правительство обходилось весьма мягко. О том, какой был режим в этой тюрьме во время сидения Щеголева, свидетельствует рассказ мне В. Д. Бонч-Бруевича (после смерти Щеголева), сидевшего одновременно с ним. По словам Бонч-Бруевича, Щеголев был старостой политических заключенных, и в его ведении между прочим находилось питание их. Камера Бонч-Бруевича была рядом с камерой Павла Елисеевича, и Владимир Дмитриевич ежевечерне слушал, как Чичиков у Петуха, подробный заказ Щеголева приходившему к нему вахмистру меню на завтра. С огромным знанием дела, смакуя все подробности изготовления, Щеголев пространно объяснял, как нужно приготовить то или иное блюдо.

Не менее богато Щеголев был обставлен и относительно пищи духовной. По ходатайству Шахматова у президента Академии наук в. к. Константина Константиновича, Павлу Елисеевичу в камеру доставлялись не только все нужные ему книги из библиотеки Академии наук, но и фотографии с рукописей Пушкина из собрания С. А. Венгерова.

На этот раз Щеголев не обманул лиц, для него старавшихся. В тюрьме им была написана работа, в то время представлявшая собою высшую точку развития пушкиноведения. Помню, с каким восторгом читал я ее в издании «Пушкин и его современники». Теперь я нахожу, что статья во многом испорчена полемикой с Гершензоном и Лернером. Методологически работа Щеголева очень ценна. Библиографическая насыщенность в части, посвященной Голицыной, изучение рукописей и с точки зрения текста черновиков, и с точки зрения их датировки, и наконец, установление связи вычитываемых текстов с биографией, — все это было сделано впервые в литературе о Пушкине, широко, глубоко, со знанием и вкусом.

Но что же сказать о конечном выходе всей этой искусно построенной композиции? Можно ли считать теперь бесспорно установленным факт, что утаенной любовью Пушкина была Мария Николаевна Волконская? За неимением данных, опорочивающих эту гипотезу, я ее и теперь принимаю, но я не могу утверждать, что этого мнения придерживаются все компетентные пушкинисты.

В моей рецензии на книгу Щеголева («Дуэль и смерть А. С. Пушкина») я, между прочим, возражал против положения Павла Елисеевича, что будто бы не важно знать, кто был автором анонимного пасквиля на Пушкина, и утверждал, что напротив, обязанность биографа поставить этот вопрос. Вообще же я максимально хвалил эту работу Павла Елисеевича. Для своего времени она, конечно, была очень значительна и важна. Читали ее, читают и будут читать не только специалисты.

А. И. Кирпичников — филолог, известный как блестящий лектор, умер в апреле 1903 года. Слушать его лекции Цявловский мог только на первом курсе университета с осени 1902 года. К этому времени следует отнести и приобщение Цявловского к занятиям Пушкиным.

Павел Никитич Сакулин (1868–1930) — историк литературы. В 1902–1911 годах читал курсы по истории русской литературы в Московском университете.

Сергей Николаевич Ильинский — двоюродный брат Цявловского, выросший в их доме, убил А. П. Игнатьева в Твери, подойдя к нему в ресторане и выстрелив в упор. Тут же Ильинский выстрелил и в себя, но остался жив и провел несколько месяцев до суда в заключении. Ему грозила неминуемая смертная казнь. К ответственности был привлечен и младший брат Цявловского, Александр, тоже эсер, хотя он в это время находился у сестры в Варшаве. Подсудимых защищал присяжный поверенный Л. Н. Андроников (отец известного ныне литературоведа Ираклия Андроникова). Свою защитительную речь Андроников построил на трех моментах в пользу подсудимого: 1) Тверь не была на военном положении; 2) Игнатьев не был при исполнении служебных обязанностей и 3) подсудимый не достиг еще совершеннолетия. Учитывая все эти обстоятельства, суд приговорил Ильинского к десяти годам ссылки в отдаленные места Сибири. Впоследствии он умер там при загадочных обстоятельствах. Существовала версия, что он был убит уголовниками. Но Цявловский (по словам его жены) опровергал эту возможность, говоря: «Сережа был человек такой исключительной душевной красоты, так был обожаем всеми, кто его хоть раз видел, что ни у кого не поднялась бы на него рука, по-видимому, здесь имело место самоубийство».

Алексей Александрович Шахматов (1864–1920) — гениальный ученый-языковед, академик, основоположник исторического изучения русского литературного языка, летописей и текстологии как научной дисциплины.

В 1929 году в серии «Записи прошлого» под редакцией С. В. Бахрушина и Цявловского вышли воспоминания о Шахматове его сестры Е. А. Масальской — «Легендарный мальчик». В предисловии к этой книге Цявловский писал: «Как ученый, Шахматов являл собою необычайно гармоническое сочетание изумительных по силе и глубине аналитических способностей с даром широчайших обобщений»; «Автор трудов, которые создали эпоху, которыми гордится русская филология, А. А. Шахматов и как человек был явление необычайное. О кристальной чистоте его нравственного облика свидетельствуют все знавшие покойного» (с. VIII).

Михаил Осипович Гершензон (1869–1925) — историк литературы и общественной мысли, автор ряда книг о людях и идеях пушкинской поры, в том числе монографии, посвященной философу и другу Пушкина, — «П. Я. Чаадаев. Жизнь и мышление» (СПб., 1908).

В своей статье «Пушкин и английский язык» Цявловский убедительно доказал, что поэт только с 1828 года, то есть в зрелом возрасте, стал «свободно читать по-английски». Об этом же вспоминал и М. В. Юзефович, познакомившийся с Пушкиным на Кавказе в 1829 году.