Рута Ванагайте - Свои. Путешествие с врагом

Вот типичная история, которую прислала старушка из Мажейкяя. Эта женщина, в прошлом судья, была парализована, однако еще владела правой рукой. Записанные ее рукой свидетельства – тридцать пять страниц, присланных Руте. Свидетельства начинаются с истории ее двоюродного брата, портного Игнаса Галминаса из Мажейкяя, расстрельщика евреев. Эта женщина в 1941 году сама видела, как он вез евреев на грузовике к месту расстрела. Его судили, даже два раза. “Вернулся после второго суда, жил в своем мажейкяйском доме, дожил до восьмидесяти лет и умер от рака. Его сын Рамутис Галминас летом, кажется, 1962 года, когда учился в вильнюсском строительном техникуме, проходил производственную практику в какой-то строительной организации. Во время практики он бесследно исчез. Год спустя в Паневежисе, в каком-то канале, был найден его разложившийся труп. Отец опознал его останки только по им самим сшитой одежде. Останки перевезли в Мажейкяй и похоронили на местном кладбище, где позже были похоронены и родители мальчика. До сих пор его гибель так и остается непонятной. Он был приличным, спокойным, работящим мальчиком, а не каким-нибудь легкомысленным шалопаем. Так что никто не понимает, как он мог там оказаться. Пошли разговоры, что это небо послало возмездие за недостойные дела отца”.

Родственники и друзья Руты, которые осуждали ее за книгу о Холокосте, эту книгу так и не прочли, Руте так ее и не простили. Однако не все. Два двоюродных брата похвалили ее за смелость и рассказали слышанные ими страшные истории про убийства евреев. Одна двоюродная сестра отказалась общаться не только с Рутой, но и с двоюродными братьями, которые ее поддерживали, другая, сестра той, ровесница Руты, все же заставила себя прочитать книгу. “Знаешь, читала словно по необходимости, словно к экзамену готовилась. Да, это потрясающая книга, но разве она может изменить мое отношение к евреям? Разве могут евреи стать своими для человека, которому, как мне в детстве мама рассказывала, будто евреи утыкивали бочку гвоздями, закрывали в ней ребенка и скатывали бочку с горы, чтобы детская кровь лучше «центрифугировалась» и маца получалась вкуснее”.

И под конец – реакция политической элиты Литвы.

Литовские профессионалы по части Холокоста из Центра геноцида и комиссии по расследованию нацистских и советских преступлений вступили в борьбу с книгой – и даже не с книгой, а с тем фактом, что в проекте участвовал Зурофф. Участвовал человек, которого они лично всеми силами старались в Литве принизить, отделаться от его постоянных нападок. Представители политической элиты Литвы – евреи – отказались участвовать в телепередачах, где речь шла о “Своих”, и даже пытались уговорить других людей игнорировать и передачи, и книгу. Литовская политическая элита книгу по мере своих сил игнорировала. Однако временами не выдерживала: бывший президент Литвы Витаутас Ландсбергис, сын министра Временного правительства, написал текст о книге и ее сомнительности, а главное – о том, что он даже и трудиться не станет читать “Своих”: и так все ясно. Литовская политическая элита уверена в том, что эта книга – не просто книга, а проект, который координируется “не отсюда”. Доказательство: одновременно с ней вышла книга о Холокосте в Польше. В телепередачах политики называли книгу опасной, особенно для молодежи. Государственный департамент безопасности объявил по телевизору, что книга дискредитирует все партизанское движение Литвы и, скорее всего, должна быть объявлена угрозой для национальной безопасности. “Выродки нам не свои”, – пишут и пишут оскорбленные литовские патриоты. Еще больше оскорбляет литовских патриотов тот факт, что книга написана эмоционально, популярно, не академично, и ее буквально расхватывают, тогда как их труды пылятся на полках. В интернете патриоты начали кампанию с таким лозунгом: “Литовцы, объединимся! Не будем покупать и читать «Своих», как бы ни было интересно!”

Однако лед в Литве не мог не тронуться.

Через несколько месяцев после выхода книги литовский Сейм собрался для того, чтобы рассмотреть тему Холокоста. Во время заседания историки Литвы сообщили членам Сейма, что евреев в Литве расстреливала не горстка выродков. Евреев расстреливали тысячи рядовых литовцев – может, четыре тысячи, а может, и все шесть. Что преступниками надо считать не только тех, кто расстреливал, но и тех, кто составлял списки, охранял, конвоировал, копал ямы и делил имущество.

После выхода книги еврейская община Литвы обратилась в Генеральную прокуратуру Литвы с просьбой изучить список из 2055 имен и начать действовать. Генеральная прокуратура список изучила и установила… что все 2055 лиц уже умерли, и потому не могут быть судимы. Круг замкнулся. Правительство отказалось обнародовать 2055 имен убийц евреев. Круг замкнулся еще прочнее. Центр геноцида информирует, что проверить этот список нет возможности, поскольку нет живых свидетелей. Нет? Однако авторы “Своих” находили живых свидетелей на каждом месте убийства, которое посетили… Ведь свидетелям, которые видели убийства и помнят, было в 1941 году лет, может, восемь или десять, так что теперь им около восьмидесяти и они, наверное, живы…

“Свои” сильно воздействовали на Литву. Воздействовали на литовский язык. За одну ночь название книги – “Mūsiškiai” – в Литве стало словом, которое уже почти невозможно использовать в других случаях, в случаях, когда речь идет не о Холокосте. Его уже не получается использовать, когда говорится о победе баскетболистов или еще о чем-то позитивном. “Свои” приравнены к “расстрельщикам евреев”. Но евреи своими не стали. Цель авторов, Руты и Эфраима, показать, что своими были и те, кто расстреливал, и те, кого расстреливали, в Литве осталась непонятой. Евреи были и остались чужими для обычного литовца. Когда Рута едет куда-то с друзьями и пытается свернуть с дороги, чтоб показать им еще одну могилу убитых, друзья говорят: “Перестань, хватит, сколько можно про эти убийства, про этих евреев”. Неужели Рута осталась одной-единственной литовкой в Литве, которая не может спокойно проехать мимо места массового убийства, не остановившись, не положив камешка своим, теперь уже и ее евреям? А может, не одна – ведь многие литовцы, а особенно литовские женщины, читают “Своих”, и все они рыдают. Так они говорят Руте. Каждый из 19 тысяч экземпляров книги, напечатанных в Литве, прочитал не один, а три, четыре, пять человек. По всей Литве в библиотеках за книгой выстраиваются очереди. Люди ждут книгу по несколько месяцев. Ничего страшного: ведь правды о Холокосте Литва ждала 75 лет. Наконец дождалась. Наконец Литва заплакала.