Майкл Волф - Огонь и ярость. В Белом доме Трампа

Примерно в тот момент, когда Конуэй объясняла свой антифеминистический феминизм, в Gaylord Resort прибыл Ричард Спенсер, который рассчитывал посетить заседание “Альтернативные правые вовсе не правы”, где планировалось сделать скромную попытку подтвердить традиционные ценности ККПД. После победы Трампа Спенсер полностью посвятил себя политическому активизму и общению с прессой, а потому собирался задать самый первый вопрос. Однако, едва он вошел в отель и заплатил 150 долларов за участие в конференции, к нему подскочил первый репортер, а за ним – еще и еще. Сам того не ожидая, Спенсер спровоцировал журналистский ажиотаж, в связи с чем решил дать импровизированную пресс-конференцию. Подобно Яннопулосу и во многом подобно Трампу и Бэннону, Спенсер воплощал собой один из парадоксов современного консерватизма. Он был расистом, но вряд ли консерватором – к примеру, он упорно поддерживал идею государственного медицинского страхования. Уделяемое ему внимание объяснялось не столько самим консерватизмом, сколько очередной попыткой либеральной прессы очернить консерватизм. В связи с этим, когда вокруг него столпилось целых тридцать человек, в дело вмешалась местная полиция нравов.

– Вам здесь не рады, – заявил один из охранников. – Вас просят удалиться. Вас просят прекратить. Вас просят уйти.

– Ого, – ответил Спенсер. – А так можно?

– Хватит спорить, – сказал охранник. – Это частная собственность, и ККПД просит вас удалиться.

После того как Спенсера лишили удостоверения участника и выпроводили за пределы занятых ККПД помещений отеля, он, не слишком страдая от уязвленного самолюбия, разместился в комфортном вестибюле, погрузился в социальные сети и принялся писать всем репортерам из своего списка контактов.

Спенсер утверждал, что его присутствие на конференции на самом деле было не таким разрушительным и ироничным, как присутствие Бэннона или того же Трампа. Может, его и выгнали с конференции, но в историческом масштабе из собственного движения теперь выгоняли консерваторов: их, в том числе Трампа и Бэннона, теснили новые кадры, по выражению Спенсера – сторонники идентичности, то есть “белых интересов, ценностей, обычаев и культуры”.

Считая себя истинным трампистом, Спенсер полагал, что ККПД осталась не у дел.

Когда Бэннон и Прибус вместе со свитой заняли гримерку, Бэннон – в темной рубашке, темном пиджаке и белых брюках – отошел в сторону, чтобы переговорить со своей помощницей Александрой Прит. Прибус сел на гримерный стул и терпеливо ждал, пока ему на лицо нанесут основу и пудру, а на губы – бесцветный блеск.

– Стив… – начал Прибус, когда поднялся, и показал на стул.

– И так сойдет, – ответил Бэннон.

Он поднял руку, делая очередной из серии маленьких жестов, которые должны были подчеркнуть, что он не просто глупый ставленник политического “болота” и уж точно не напудренный Райнс Прибус.

Трудно было переоценить важность первого появления Бэннона на публике – после многих дней хаоса в Западном крыле, после опубликованной в журнале Time статьи о нем, после бесконечных спекуляций о его власти и истинных намерениях и после его превращения в глазах прессы в главную загадку Белого дома Трампа. Для самого Бэннона это был тщательно срежиссированный момент. Это был его марш победителя. Он думал, что господствует в Западном крыле. Он был уверен, что властвует над Прибусом и идиотом зятем. Теперь он собирался властвовать над ККПД. Однако на мгновение он сделал вид, что в этом нет ничего особенного, хотя не было никаких сомнений, что именно он станет героем часа. Отказавшись от макияжа, он не только принизил Прибуса, но и подчеркнул свой статус бравого вояки, который готов идти в битву незащищенным.

“Что он думает, понятно, даже если ты не знаешь, о чем он думает, – объясняла Александра Прит. – Он как хороший парень, в котором все видят плохого”.

Когда Бэннон и Прибус вышли на сцену и появились на огромных мониторах, контраст между ними не мог быть более резок. Напудренный Прибус напоминал манекен, а его костюм со значком на лацкане казался мальчишеским. Бэннон, который якобы стеснялся публичности, так и пожирал глазами камеру. Он был звездой кантри-музыки – он был Джонни Кэшем. Он притянул к себе руку Прибуса при крепком рукопожатии, а затем опустился в свое кресло, в то время как Прибус слишком быстро плюхнулся в свое.

Прибус начал с избитых фраз. Бэннон, в свою очередь, решил начать с шутки:

– Спасибо, что вы наконец пригласили меня на ККПД.

– Мы решили сказать, что наша консервативная семья рада каждому, – покорно ответил Мэтт Шлапп. Затем он поприветствовал галерку, где разместились сотни репортеров, освещавших мероприятие.

– Это оппозиционная партия? – прищурившись, спросил Бэннон.

Шлапп перешел к первому вопросу:

– Мы много читали о вас обоих. Хм…

– Только хорошее, – напряженно ответил Прибус.

– Полагаю, не только правдивое, – заметил Шлапп. – Держу пари, в прессе все перевирают. Позвольте мне спросить вас обоих, каково главное заблуждение насчет Белого дома Дональда Трампа?

Бэннон только усмехнулся и ничего не сказал.

Прибус принялся расхваливать свои близкие отношения с Бэнноном.

С хитринкой в глазах Бэннон поднял микрофон на манер трубы и в шутку сравнил комфортный кабинет Прибуса – два дивана и камин – со своим спартанским кабинетом.

Прибус подхватил его мысль.

– И это, э-э-э… на самом деле… вы все помогли нам это создать, потому что, когда сближаются различные точки зрения, как показывают эти выборы, как показал нам президент Трамп, ведь не стоит обманывать себя, я могу говорить о данных и работе на местах, а Стиву под силу обсуждать великие идеи, но правда в том, что Дональд Трамп, президент Трамп, объединил всю партию и консервативное движение, а я могу сказать, что, когда партия и консервативное движение работают сообща, – Прибус стукнул кулаками друг о друга, – подобно тому, как работаем мы со Стивом, их не остановить. И президент Трамп – тот самый человек, тот единственный человек (и я могу так говорить, ведь я видел, как шестнадцать человек убивают друг друга), именно Дональд Трамп сумел объединить эту страну, эту партию и это движение. И мы со Стивом знаем это, мы каждый день живем этим, наша работа – претворить программу президента Трампа в жизнь, зафиксировать ее чернилами на бумаге.

Когда Прибус остановился перевести дух, Бэннон перехватил эстафету.

– Думаю, если взглянуть на оппозиционеров, – он махнул рукой в сторону галерки, – и их освещение кампании, переходного периода и работы администрации, выяснится, что они всегда неправы. В самый первый день, когда мы с Келлиэнн приступили к своим обязанностям, мы связались с Райнсом, Шоном Спайсером, Кэти… Понимаете, это та же самая команда, которая изо дня в день толкала вперед кампанию, та же команда, которая работала в переходный период, а если помните, в представлении прессы кампания была предельно хаотична – предельно хаотична, предельно дезорганизована, предельно непрофессиональна, потому что штаб понятия не имел, что делает, но потом настало 8 ноября, и все они разразились слезами.