Александр Афанасьев - Украина – четверть века незалежности. Взгляд постороннего. Книга первая. 1991-1999 годы

Как бы страшно ни прозвучали эти слова, но гражданская война в Украине после 9 марта стала потенциальной реальностью. Но так ли уж она неизбежна? Все ли мирные средства исчерпаны? Создается впечатление, что сам воздух в Украине источает агрессию. И опьяненные этим воздухом, отечественные политики совершают одну глупость за другой. А как иначе объяснить хотя бы тот факт, что извечные идеологические разногласия между правыми и левыми 15 марта послужили поводом для брутальной и достаточно продолжительной драки с участием народных избранников? То, что еще каких-нибудь пару месяцев назад вызвало бы обычную словесную перепалку, после 9 марта заставляет засучивать рукава…

Сравнение несколько некорректное, но в истории с побоищем на углу Банковой и Лютеранской правых и виноватых искать так же бессмысленно, как пытаться выяснить, кто более жесток в чеченской войне без правил. Накануне событий 9 марта власть не уставала говорить о том, что не пойдет на применение силы, оппозиция — о мирном характере своих политических намерений. Был ли у власти повод не сомневаться, если вспомнить о том, что оппозиция обещала не допустить Президента к памятнику Шевченко? Были ли у оппозиции основания безоговорочно верить власти, если учесть тот факт, что сила уже применялась — при ликвидации палаточного городка? Как вы считаете, стал ли добрее по отношению к оппозиции 20-летний милиционер, получивший по голове металлическим ограждением? Как вы полагаете, стал ли убежденным сторонником власти 20-летний студент, уложенный лицом на асфальт и получивший по почкам милицейским ботинком? Была ли такая уж острая необходимость в возложении цветов? В прорыве милицейского оцепления? В применении силы против тех, кто это оцепление пытался прорвать? Каждая сторона просто желала показать характер. Но ведь за амбициозность отдельных лиц целая страна могла заплатить просто непомерную цену.

Вопросы, поставленные в этой публикации, мы умышленно оставляем без ответов. Потому что часть из них имеют характер риторический, остальные требуют четких, однозначных доказательств, которых мы не имеем. Мы не станем говорить о том, кто в первую голову несет ответственность за то, что случилось. Но мы имеем полное право сказать о тех, кто имел больше возможностей предотвратить случившееся. Власть располагает не только масштабным аппаратом подавления, она обладает (по крайней мере, должна обладать) механизмом несилового решения конфликтных ситуаций. Соответствующие службы не имеют права не иметь десятков, сотен специальных сотрудников — информаторов, аналитиков, психологов, задача которых — сделать все возможное, чтобы другим специальным сотрудникам не пришлось браться за дубинки или тем более — за автоматы. На всех этих специальных сотрудников расходуются бюджетные средства, то есть деньги граждан, в том числе и тех граждан, которые сегодня пополняют колонны демонстрантов. И безопасность этих людей — такая же святая обязанность власти, как и безопасность других людей, одетых в милицейскую форму, с которых берут такие же налоги и права которых гарантированы той же Конституцией. И люди в форме, и люди с транспарантами — это народ. Не «фашисты», не «каратели», не «красно-коричневые», не «национал-социалисты», не «бесноватая толпа», а народ. А народ вечен, в отличие от власти, которая временна по определению, поскольку избираема, назначаема и снимаема. И если власть не в состоянии управлять страной, если власть не в состоянии обеспечить безопасность народа, то такая власть несостоятельна. Это не обвинение — это констатация факта.

Мы не можем подписаться под обвинениями некоторых представителей оппозиции, утверждающих, что столкновения с милицией спровоцировали затесавшиеся в ряды демонстрантов провокаторы, потому что не имеем доказательств. Мы можем лишь предположить, что подобное могло случиться. Но есть в Украине организация, представители которой обязаны были это знать наверняка, если они считают, что не зря едят хлеб и получают звезды. Которая должна была сделать все, чтобы выявить и локализовать этих провокаторов, в конце концов — наводнить толпу своими «антипровокаторами», способными в случае необходимости взять ситуацию под контроль. Наверное, любые средства — от подкупа до шантажа — оправданы, если речь идет о предотвращении возможной крови.

Я не знаю, насколько велик арсенал средств борьбы с беспорядками у сотрудников спецслужб, но я отказываюсь верить, что в этом арсенале только дубинки и водометы. Чего проще — подставить (причем с двух сторон) пацанов под резиновые палки и металлические колья, под камни и бутылки с зажигательной смесью, под слезоточивый газ, под легко прогнозируемую взаимную жестокость, а потом причитать. Предвосхищая обвинения в поучении кого-либо, оговорюсь: я не имею права указывать власти, как ей поступать (равно как и власть не имеет права указывать мне, что писать), я и не пытаюсь этого делать. Но как налогоплательщика меня не устраивает работа Службы безопасности, полномочный представитель которой рассказывает, чем именно дрались участники столкновений. Но не рассказывает, что именно сделала СБУ, чтобы этой драки не было. И что было сделано не так, раз эта драка состоялась. Я имею право быть неудовлетворенным заявлением руководителя СБУ. Который говорит о том, что не исключает: подобное может повториться. Вместо того, чтобы говорить о том, что будет предпринято все возможное, дабы подобное не повторилось никогда. Я как избиратель имею право быть неудовлетворенным деятельностью власти по обеспечению безопасности граждан. Я как журналист не имею права не сказать: муссирование «национал-социалистической» тематики еще до событий 9 марта можно расценить как попытку оказать психологическое давление не только на оппозицию, но и на правоохранительные органы. Могут ли не верить власти люди, призванные в силу служебных обязанностей эту власть защищать? И как они должны были относиться к оппозиции, если власть давно и прозрачно намекала на то, что по другую сторону баррикад — фашисты?

Выгораживать погромщиков столь же бессмысленно, как и призывать к огульному наказанию тех, чью вину доказать невозможно. Тем более что ни то, ни другое не является функцией прессы. У масс-медиа другие предназначения, одно из которых — объективный анализ действий власти. И, объективно говоря, автор этих строк далек от мысли, что власть неуклюжа от природы. Есть основания считать, что она умеет поступать иначе. Я был готов аплодировать действиям правоохранительных органов во время декабрьских массовых акций, которые теоретически вполне могли закончиться столкновениями, по масштабности как минимум не уступившими мартовским.