Илья Земцов - Частная жизнь советской элиты

Что-то, видимо, неладно в жизни коммунистического класса, если власть и обеспеченная жизнь не гарантируют ему безмятежного существования. Страх совершить неверный шаг или оплошность преследует его постоянно и повсеместно. И чтобы не утратить внутреннее равновесие, ему требуются доказательства его исключительности. Огромная зарплата и многообразные привилегии недостаточны: их не выставишь напоказ, не заявишь о них всегласно. Необходимы внешние символы. И коммунистический режим любезно их ему предоставляет.

Распределение символов занимаемого положения — довольно сложная проблема, которая решается в полном соответствии с важностью занимаемого поста. А важность должности не всегда может быть формализована ее престижным статусом. Так, заведующий отделом ЦК очень часто уступает по своему политическому влиянию помощнику генерального секретаря, хотя помощнику, в отличие от заведующего отделом, не обязательно надлежит быть депутатом Верховного Совета или членом ЦК. Неодинаков социальный вес и значение различных секретарей ЦК: ведающий кадрами или курирующий армию — деятель очень высокого ранга. Секретарь по науке — менее значительный человек в партийном аппарате. Так что ценность руководящей персоны не представляется возможным определить, руководствуясь лишь уставом коммунистической партии. Здесь нужны иные критерии, более надежные и конкретные. Один из таких критериев — Критерий Кабинета.

Значимость партийного работника полнее всего определяется характером и размером его апартаментов. Все прочие признаки второстепенны. Совершенно очевидно, что великолепный автомобиль "Чайка", содержание которого обходится государству в десятки тысяч в год, никоим образом не может быть предоставлен в распоряжение чиновника, владеющего маленьким кабинетом, и в кабинете которого нет правительственного телефона "Вертушка". Что же касается шикарного лимузина ЗИЛ-114 (длина 5 метров 78 см, мощность — 300 лошадиных сил, интерьер из ценных пород дерева, кондиционер, телефон, стерео- и телеустановки, пуленепробиваемые стенки и т. д.), то в нем ездит хозяин кабинета площадью по крайней мере в танцевальный зал, в котором обязательно должен быть установлен телефон ВЧ {69} .

Партийные работники менее значительные — инспекторы, инструкторы, ответорганизаторы ЦК — отличаются отсутствием в их кабинетах ковров и портьер на окнах: их заменяют нейлоновые занавески или жалюзи. Партийным работникам более значительным — заведующим секторами ЦК, руководителю лекторской группы и т. п. — полагается ковер во весь кабинет, портьеры бархатные до подоконников, цветной телевизор. Партийные работники очень значительные располагают коврами только ручной работы, сидят за письменным столом из красного дерева, который подчеркивает более высокое положение его владельца, нежели стол из орехового дерева, который в свою очередь указывает на более солидный ранг работающего за ним, чем положение хозяина дубового или металлического стола. Антикварная мебель — верный признак, что ее обладатель является никак не меньше, чем секретарем ЦК КПСС.

К кабинету с ковром ручной работы, то есть для чиновника очень значительного, полагается дополнительная комната отдыха, где можно расслабиться после напряженного дня, выпить чашку кофе и часок-другой поспать.

Служебные апартаменты Генерального Секретаря — целая анфилада комнат, включающая несколько подсобных помещений, в которых размещаются охрана, дежурные врачи, советники. Главная особенность его личного кабинета — размер площади, длина. Пока посетитель приблизится к нему, его пробивает — так задумано — пот, обуревает не одно сомнение. А генеральный секретарь тем временем может не только разглядеть вызванного на доклад, но даже продумать соответствующую речь или, по крайней мере, фразу, подобающую случаю. У Генерального Секретаря не один, а несколько кабинетов. Наиболее изысканный — в Кремле: старинный фарфор, мраморные изваяния, уникальные картины. Там могут уместиться до сотни гостей. Другой — рабочий — в здании ЦК КПСС, в нем проводятся деловые совещания. Этот кабинет выдержан в строгом стиле и должен как бы свидетельствовать о простоте, доступности, человечности коммунистического лидера, о близости его к народу, о демократическом характере его власти и т. п. Он небольшой: стены в скромных шелковистых обоях, тяжелые, но простые шторы, за хрустальным стеклом время от времени помещается вымпел — "подарок трудящихся любимому вождю". Простой, под суровым сукном, стол, на котором ничего лишнего-бумаги, несколько книг, "любимых" книг: Ленин — свидетельство идейности хозяина кабинета, томик-другой зарубежных авторов — доказательство разносторонности интересов. И, конечно, телефоны, много телефонов. Во-первых, целая телефонная установка с дюжиной кнопок, одним нажатием на которые можно связаться с любой советской республикой, с любым министерством. Здесь же рядом под прозрачным стеклянным колпаком красный телефон для прямой связи с президентом Соединенных Штатов. Еще один телефон — для экстренной связи с командованием армий стран Варшавского блока. И, разумеется, "вертушка" и ВЧ.

Чем сомнительнее сущность, тем важнее видимость. И интерьер кабинетов ответственных советских работников ослепляет и подавляет роскошью. И вот здесь следует иметь в виду, что знаки-символы иногда используются не по назначению. Секретарь одного районного комитета партии отделал свой служебный кабинет панелями из орехового дерева, что допускается только в служебных апартаментах секретарей горкома, другой — украсил картинами известного художника, реквизированными из местного музея.

Неправомерное использование знаков отличия — ненужный снобизм: он обостряет нежелательное (для властей) соревнование между партийными чиновниками — каждый стремится перещеголять дру־ того, что является причиной антагонизма и зависти. Но самое неприятное — это то, что посетитель, придя на прием к ответственному лицу, подчас не знает, к кому его вызвали — к Первому Секретарю, просто секретарю или помощнику секретаря партийного комитета. Вот почему существует тенденция предписывать символы высокого положения только свыше, хотя всегда существует опасность — такова жизнь, — что иной утративший чувство меры бюрократ переступит через ограничения и приобретет, например, дорогую служебную обстановку: по реестру предусмотрен румынский гарнитур, а он купит финский. Или велит в персональном туалете, прилегающем к кабинету, поставить мраморный умывальник вместо положенного чугунного. Такое происходит с теми ответственными деятелями, у которых самоуважение опережает статус.