Илья Кормильцев - Non-fiction

Сейчас активно участвую в становлении мусульманской художественной литературы на территории России.

ЛМ:Как ты оказался в издательском бизнесе?

ИК:Нас было три человека, и мы в 1999 году затеяли проект «Классика контркультуры» с издательством «АСТ», с которым совместно выпускали «оранжевую серию».

Она до сих пор популярна, хотя в настоящее время мы не имеем к ней никакого отношения. В этой серии вышли все основные романы Ирвина Уэлша, Дугласа Коупленда, начиная с «Поколения икс» и последующие, Чака Паланика «Бойцовский клуб» и другие его романы. Было издано очень большое количество известной альтернативной контркультурной литературы, например, Хантера Томпсона «Царство страха», «Страх и отвращение в Лас-Вегасе», «Ромовый дневник» — словом, вся классика англо-американской литературы андеграундного направления.

ЛМ:По какому принципу вы отбирали произведения?

ИК:По вкусовому принципу, чтобы произвести определенное впечатление, которое как раз термином «андеграунд» и характеризуется. В англо-саксонской культуре «андеграунд-фикшен» — это традиция, которая начинается задолго до 20 века, и, как правило, начинается с Достоевского. Потому что у них такие писатели, как Достоевский, Кафка, лежат в той же самой плоскости.

ЛМ:В плоскости андеграунда?

ИК:Да. Это не только послевоенная англо-американская литература, которая обычно связана с понятием битничества и контркультурной революцией 1960-х. Это тенденция, корни которой уходят к ранним романтикам и к началу 19 века, тенденция, которая была порождена как духовная оппозиция, вызванная к жизни Великой французской революцией.

ЛМ:Вы издаете книги, в которых показываете весьма неприглядные сферы жизни?..

ИК:Нет, книги очень разные. Некоторые из них совсем даже не шокируют по нынешним временам… Тут все зависит от исходной философской позиции. Для меня вся человеческая жизнь неприглядна. Чем эти стороны жизни более неприглядны, чем всякие другие? Например, бизнес гораздо более непригляден, чем даже сексуальная жизнь человека, с моей точки зрения. Все зависит от точки зрения!

В андеграунде очень много есть и лирико-сентиментального начала. Можно ли назвать шокирующим в наше время того же Керуака? Они просто говорят об определенном отношении к миру. И не потому, что там коммунизм или фашизм, капитализм или социализм. Ставится под сомнение вообще человеческая цивилизация как таковая, ее метафизические ценности, ее обоснованность. Критике подвергается само понятие человека по Протагору как мерила всех вещей.

Этим книгам присущ антигуманистический посыл, если гуманизм понимать не как признание за человеком права на существование, а как попытку выставить человека в качестве основного оправдания, источника социальных ценностей.

И в этом смысле меня всегда удивляет, каким образом традиционно считающийся полем деятельности богоборцев андеграунд, литературный и культурный (или его еще можно назвать постромантизмом в каком-то смысле), который считался всегда окрашенным в инфернальные или сатанинские тона, как он смыкается с фундаменталистскими течениями в религиях в общей оценке ситуации?

А также меня всегда привлекала игра правого и левого, которые сближаются в определенной точке критики. И место этой встречи — вопрос о предназначении человека.

ЛМ:От «Классики контркультуры» всего один шаг до «Ультра. Культуры».

ИК:В какой-то определенный момент мы увидели, что проект «ККК» слишком тесен. Главное — не определенные книги, а отсутствие посвященной той же тематике крайней критики гуманитарного дискурса, исследования человека в его самых крайних и радикальных проявлениях на «сломе гуманного». По этой теме исследовательской, социологической, политологической, психологической литературы очень мало. Недостаточно информации, и она разрозненна. Мы поняли, что художественная литература — это еще не все. Главная задача — давать подобную информацию именно в научно-популярной форме.

Но эту задачу уже никак ни одно из существующих издательств, с которыми мы сотрудничали в то время, не могло выполнить. Потому что на тот момент это никого не интересовало.

Да и книжки наши самим им, конечно, не нравились, потому что это русские буржуа. А русский буржуа чудовищно консервативен, даже по сравнению с европейским. На самом деле, никакой он не русский буржуа, он — советский буржуа! Его идеал, который путинский строй сейчас воплощает в жизнь, чтобы товаров было как на Западе, а отношения между людьми были как при совке.

Скрипя зубами, издавали эти книжки, потому что они приносили большую прибыль, очень хорошо продавались. Более того, многие из современных английских авторов, не буду делать из этого большой тайны, имеют в России намного большие тиражи, чем в Великобритании (про классиков так не скажу).

Эта литература хорошо пошла. Она легла на определенную прослойку читателей — интеллектуально-социальную и далеко не подростковую. Скорее, речь идет о молодых рассерженных интеллектуалах — поколении, которое пришло в мир постсоветский, думая, что они попали в мир свободы. И когда они поняли, что попали не туда, куда им обещали и рекламировали, они оказались в состоянии постоянной и долговременной фрустрации как в плане своих социальных, так и экономических амбиций. Вот этой категорией молодых людей в возрасте от 20 до 35 лет в постсоветском пространстве такая литература и стала востребована. Конечно, в основном в ее наиболее популярных попсовых формах переводных писателей (типа Фредерика Бегбедера), которые о том же самом пишут без больших философских выводов, воплощая офисную фрустрацию или офисную злобу молодого человека, которому приходится удовлетворяться тем, что он может только мечтать убить босса. Вряд ли он когда-нибудь он осуществит это в действительности. Выход ему и дает эта литература, в которой описывается, как такой же молодой человек босса убивает на самом деле.

Но мы решили пойти дальше, определив, что «фикшен» — это только фикшен в сторону серьезного политического, культурологического знания и просвещения.

Эту задачу уже не могло решить ни одно издательство, никто не давал на это денег. И тут нашелся сумасшедший независимый издатель Александр Бисеров, который не входит ни в какие крупные объединения, медийные или олигархические. Несмотря на все усилия последних шести лет, такие отдельные независимые средние капиталисты все равно существуют. Пока… Особенно в провинции. И могут позволить себе определенную степень свободы.