Газета Завтра - Газета Завтра 29 (1233 2017)

"ЗАВТРА". А второй момент, который показывает переписка, что это?

Юлия ЧЕРНЯХОВСКАЯ.Это иной вопрос, связанный с общим становлением Аркадия и Бориса. Дело в том, что даже если мы говорим о 60-х годах, носителем ценностей которых является Борис, то мы должны сказать, что это всё равно общество с коммунистическими идеями и моралью, какие-то диссидентские тенденции в нём сильно преувеличены. Это уже в конце 60-х идеи диссидентства пошли на взлёт, когда возникло стремление "к тёплому комфортному коммунизму". А конец 50-х — начало 60-х — это ещё ефремовское построение общества, где каждый должен жертвовать всем ради общества, где пусть только общество прикажет, Советы прикажут — и коммунары пойдут вперёд стройным рядами.

А вот 60-е годы приносят иной образ будущего. Если сравнить утопию Ефремова с утопией Стругацких, то окажется, что во второй уже у каждого должен быть свой домик, у каждого человека должна быть возможность заниматься творческим трудом. У Ефремова, конечно, тоже каждый занимается творческим трудом, но, для сравнения, в мире Ефремова у человека вообще нет личных вещей и любой член общества должен быть готов в любой момент "по переводу" сняться с насиженного места и переехать на другое место работы, место службы. Думаю, тут и возникает то романтическое и в то же время тёплое, что смог привнести в романы братьев Борис, смягчивший суровый мир Ефремова и своего брата, которые всё-таки несли иную, сталинскую картину мира. Не то чтобы Борис категорически против принципов Аркадия, но он уже как-то хочет, чтобы ничем не надо было жертвовать, чтобы общество тоже заботилось о человеке. И это изменяет всю картину мира будущего, создавая "утопию Стругацких", отличную от "утопии Ефремова".

"ЗАВТРА". То есть способности способностями, но потребности тоже нужно учитывать?

Юлия ЧЕРНЯХОВСКАЯ.Да, как-то так. Но вот отдельный, весьма спорный вопрос. Ведь в итоге это привело к абсолютному доминированию потребностей, потому что получается, что сначала мы ставим вопрос, открывая злополучное окно Овертона, говоря: "А может быть, всё-таки нам общество что-то должно?" — и доходя в конце до максимы: "А может быть, мы ничего ему не должны? А может быть, и вообще просто пускай нам всё дают?".

И мне кажется, что и Ефремов, и Стругацкие ясно видели эту опасность. Ведь и Ефремов в своём "Часе быка", и поздние Стругацкие начинают разрабатывать и рефлексировать возможные препятствия на пути к обществу Полдня, к обществу Кольца — к "городам Солнца", которые они выстраивали в своих утопиях. И здесь нельзя говорить, что Стругацкие отказались от своего идеала, что они "похоронили" общество Полдня в своих поздних романах только потому, что они описывают препятствия. Они работают как настоящие, честные футурологи: сначала формируют позитивные прогнозы, а потом рассматривают негативные сценарии. При этом достаточно чётко говорят, что есть "торная", столбовая и неизбежная дорога истории — и всё равно нас так или иначе ход времени вынесет именно туда. Что же касается того, когда именно произошёл перелом и в творчестве братьев, да и во всей советской фантастике, — то этот момент очень трудно определить. Можно, конечно, считать и от упомянутой "записки Яковлева", так как именно после неё стартовали гонения на позитивную фантастику и фантасты начали писать отрицательные вещи. С другой стороны, надо сказать, что "Хищные вещи века" Стругацких написаны ещё в 1963-64 годах, всего лишь через два года после программного для них "Полдня", а в "Хищных вещах" нет коммунизма в принципе. Сами братья говорят о том, что в "Вещах" они описали самый кондовый, натуральный капитализм, более того — современное нам общество потребления. Это прямая антитеза обществу познания, которое торжествует в обществе Полдня. Это и была основная задумка братьев — они считали, что двигателем прогресса в будущем станет стремление к познанию. Когда материальные потребности будут удовлетворены, человек будет стремиться познавать. Но в "Хищных вещах века" они честно показывают, что потребление можно возвести в абсолют — и иногда общество может попасть в эту страшную ловушку. Как попал, возможно, в неё и наш с вами современный мир. Мы ушли в другую сторону от "торной дороги", сформировав то самое общество потребления, о котором предостерегали нас Стругацкие. По сравнению с XIX или даже с ХХ веком, у нас уже все потребности давно удовлетворены, но мы хотим ещё, ещё…

"ЗАВТРА". Получается, что в "Хищных вещах века", которые были написаны во время, когда не знали ни о мобильной связи, ни об интернете, ни о каких-то нынешних виртуальных удовольствиях, которые часто называют уже "виртуальными гробами", братья предугадали всё это? Стругацкие уловили суть, придумав некую мифическую "сому", вещь, которая даёт благополучие, "благорастворение в воздусях", и так показали жуткое и тотальное общество потребления?

Юлия ЧЕРНЯХОВСКАЯ.Да, они многие вещи угадали касаемо наших 1990-х и последующих годов. Бориса Стругацкого где-то на рубеже 80-х и 90-х спросили: какой из ваших проектов больше всего похож на современное общество? Он ответил, став по сути провидцем: "Хищные вещи века". И уже где-то через пару лет после его высказывания западные футурологи тоже стали внезапно говорить об обществе потребления и об этом вселенском тупике человечества, который может всех нас погубить.

"ЗАВТРА". Получается, сейчас мы живём в мире победившей антиутопии, в мире господства "хищных вещей века", которые принимают личину тв-сериалов, компьютерных игр, каких-то социальных развлечений, которые уже тоже все виртуальные по своей сути — все эти "лайки" или "смайлики" в сети, группы и чаты, форумы и социальные сети. Получается, что эти фантомы уже буквально "поедают" и губят людей из реального мира — иногда и буквально, когда нас уже предупреждают: "перестаньте разговаривать по телефону, вы можете попасть в аварию"… Получается, если довести вашу идею и предупреждение братьев до логического финала, в нашем мире уже выросло поколение, которое не знает, что мир мог быть устроен иначе? Без потребления, удовольствий и жажды наживы?

Юлия ЧЕРНЯХОВСКАЯ.Да, именно. Выросли люди, которые уже знают Советский Союз исключительно по советским фильмам, для которых и победа 1945 года, и поражение 1991 года — лишь моменты некоей абстрактной истории, часто изложенной в виде художественного произведения, которое может как очернять какие-то моменты прошлого, так и показывать их в ярком свете. Поэтому наша задача — донести до нынешнего поколения максимально правдивый образ устремлений и мечтаний наших предков. Дать возможность прочитать, понять, принять идеальное видение будущего, которое есть в произведениях Стругацких и Ефремова, ведь иначе "святое место утопии" будет неизбежно занято чем-то другим — возможно, какой-нибудь магически-феодальной "Игрой престолов", построенной во многом на принципах морального релятивизма, а то и чём-нибудь похуже. Я верю, что идеи научно-технического романтизма, идеи позитивной коммунистической утопии не умерли, они живут в нашем мире, пусть и под спудом современных "хищных вещей". Часто выступаю перед слушателями и наблюдаю одну и ту же картину: люди подходят ко мне и говорят: "Да, я всё это видел, я этим болел, я это читал в детстве, я в это верю!". Конечно, сейчас, в мире "победившего Твиттера и Инстаграмма", где и 146 символов — уже "длинный текст", мир братьев Стругацких, их романы о мире Полдня, их утопия и в самом деле представляются несбыточной мечтой — но скажем честно: "А есть ли у нас иное будущее, в котором бы мы хотели по-настоящему жить?". И на этот вопрос у каждого должен быть свой, личный и честный ответ.