Газета Завтра - Газета Завтра 29 (1233 2017)

По сути, данные тенденции выражали два мощных начала русской жизни — государственное и общинное. Эти два начала и переплетаются друг с другом, и противостоят друг другу, причём порой очень сложно отличить, где кончается одно и начинается другое. Победило начало государственное, что было обусловлено реалиями воюющей (с 1914 года) страны: война требует сильного государства.

Общинное начало было жёстко включено в государственную ткань, оказав на неё определённое влияние. Оно, в частности, выразилось в феномене бюрократического патернализма, который искренне заботится о людях, конечно, понимая эту заботу по-своему. Это существенно отличается от бюрократизма, рассматривающего всё внешнее лишь как объект рационализации и оптимизации. Тем не менее данный патернализм сочетался с госкапитализмом, что и вылилось в установление классического капитализма с сильными элементами бюрократического полукапитализма (или полусоциализма).

Государственное начало в России всегда более западническое, не случайно государство так жёстко проводило различные вестернизации. Это обусловлено тем, что государство всегда теснее общается с другими государствами, нежели народ. А русское государство теснейшим образом (в том числе и в военном плане) общалось с государствами Запада, часто превосходившими его в технико-экономическом плане. Отсюда и "облучённость" многими западными смыслами.

Большевики, как и большинство русских идейно-политических "функционеров" ("активистов"), были западниками, но их радикализм побуждал жёстко критиковать классический капитализм и обращаться к западным же его критикам. Они взяли на вооружение экономический этатизм Маркса, в результате чего ими был построен западнический, во многом, госкапитализм, в то же время сильно отличающийся от классической западной модели. Здесь западничество и совпадало с Западом, и одновременно отталкивалось от него. Сам этатизм большевиков побуждал их внедрять в России западные технологии, рационализированные и упрощённые. Так ими насаждалась сугубо западная партийность, но в формате однопартийности.

Усилению "красного этатизма" способствовала мощь русской государственной традиции. Сама же она "парадоксальным" образом и западническая, и анти(не)западническая, ибо русское государство незападное по сути, но теснейшим образом взаимодействует с Западом. И это придаёт всему русскому историческому процессу мощную специфику, требующую тщательного исследования. Перед нами некий метаполитический Янус, пронизанный разными уровнями, смыслами и тенденциями.

![CDATA[ (function(d,s){ var o=d.createElement(s); o.async=true; o.type="text/javascript"; o.charset="utf-8";CDATA[ (function(d,s){ var o=d.createElement(s); o.async=true; o.type="text/javascript"; o.charset="utf-8"; if (location.protocol == "https:") { o.src="https://js-goods.redtram.com/ticker_15549.js"; } else { o.src="http://js.grt02.com/ticker_15549.js"; } var x=d.getElementsByTagName(s)[0]; x.parentNode.insertBefore(o,x); })(document,"script"); ]]

Молчание Вселенной

Алексей Анпилогов

20 июля 2017 0

всемирное тяготение Стругацких

В нашей с вами галактике Млечный Путь — более двухсот миллиардов звёзд. Это количество в двадцать пять раз превосходит число людей на планете Земля — практически каждому из нас можно было бы назвать в свою честь по одному светилу в нашей галактике, и ещё бы осталось и детям, и даже правнукам.

Однако… хочется верить, что где-то далеко на противоположной окраине Млечного Пути (а может быть — и на расстоянии "каких-то жалких" десяти световых лет) рядом с нами существует совсем иная разумная жизнь, которая уже придумала свои уникальные имена и собственному светилу, да и нашему Солнцу, если увидела его в мощный телескоп.

Но — галактика молчит, пока не давая нам никаких свидетельств того, что на другом краю громадного "ничто" между звёздами в нашу сторону смотрит иная разумная жизнь. Этот парадокс, названный в честь своего первооткрывателя "парадоксом Энрико Ферми", так и не получил пока что внятного и окончательного ответа — "молчание Вселенной" остаётся одной из самых непонятных и волнующих загадок нашего мироздания.

Раньше, во времена братьев Стругацких, когда наши знания об окружающих нас звёздах были слишком отрывочны и фрагментарны, "парадокс Ферми" можно было объяснить очень удобной гипотезой "уникальной Земли". Мол, ничего странного в молчании космоса нет — просто нашему Солнцу и нашей любимой Земле несказанно повезло получиться именно такими, какие они есть. А на планетах вокруг иных звёзд или слишком жарко, или слишком холодно, или палящая солнечная радиация выжигает всё живое — или же вообще там нет никаких планет, а вокруг далёких звёзд болтаются только облака космической пыли и газа.

Но последние исследования других звёздных систем принесли совсем другое понимание вопроса: практически каждая из наблюдаемых звёзд оказалась окружённой планетами, многие из которых попали в так называемую "обитаемую зону", где условия для возникновения и развития жизни, похожей на нашу, вполне приемлемы и комфортны.

Отсюда, в общем-то, следует очевидный вывод: "молчание Вселенной" имеет отнюдь не физическую, но скорее биологическую или социальную природу. Возможно, по каким-то причинам не всегда за возникновением жизни на планете возникает и высокоразвитая разумная жизнь, но что особенно пугает: такой молодой разум, судя по всему, легко может погубить себя, да и всю свою среду обитания до того момента, как встретит братьев из другого мира.

Именно вокруг этих негативных сценариев сосредоточили своё творчество братья Стругацкие, когда оказалось, что их программные ранние работы всё более вступают в противоречие с теми реальными событиями, которые стали происходить и в СССР, да и во всём мире начиная со второй половины ХХ века. Поздние работы братьев, увидевшие свет в конце 60-х — начале 90-х годов, показали именно такие "свернувшие с торной дороги истории миры", для которых светлое послезавтра так и не наступило, будучи раздавленным унылой и жестокой реальностью.

На пепелищах ядерной войны живёт мир "Обитаемого острова", в наркотических объятиях доступного наркотика пребывает мир "Хищных вещей века", против самой Природы пытаются бороться герои повести "За миллиард лет до конца света" — и их борьба с фатумом имеет отнюдь не оптимистический, но неопределённый, открытый финал.

Этим и замечательны Стругацкие: в своём поиске наилучшего будущего для всех нас они не чураются выдвигать самые смелые построения, которые призваны не только подтвердить их нравственный и цивилизационный выбор, но и постараться… его опровергнуть. Это кажется странным, но именно так должен действовать любой добросовестный учёный: в его работу входит не поиск доказательств правильности своей гипотезы в каком-то частном случае, а в первую очередь — нахождение универсального эксперимента, который покажет, что предложенная теория даёт парадоксальный, но правильный ответ, часто противоречащий нашим желаниям или обыденным представлениям.