Дмитрий Лукин - Настоящая фантастика – 2017 (сборник)

– Эт я. Алимка. Идем, ы.

Дверь когда-то была выбита, поставлена на место, но неумелыми руками. Полковник потянул за металлическую скобу, которой заменили вырванную ручку, – Шпагин успел увернуться. Верхняя петля отошла, и Серегина, стоящего рядом, едва не пришибло – экий нескладный, невезучий солдатик. В недрах дома мелькнул тусклый свет – человек в светлом костюме поспешил им на помощь, и следом из тьмы вынырнул татарин.

– Держите! Держите!

Алимка удержал створку, пока весь отряд не вошел внутрь, потом все вместе закрывали, сопротивляясь ветру. Мужчина в костюме – видимо, нынешний хозяин виллы – вставил стальной прут в замочные петли.

– Вот так лучше, – заверил он.

Гости отряхнулись, откашлялись с морозного ветра.

– Добрый вечер, господа, – произнес хозяин.

– Назовитесь, – потребовал Шпагин.

– О, да-да! Да, да, да… – Незнакомец поправил пенсне, огладил костюм и с поклоном представился: – Федосов Ипполит Сергеевич. Служил… – Ипполит Сергеевич пробубнил что-то невнятное и продолжил: – Впрочем, оставим оную формальность. Да-да! Теперь я вроде как директор приюта имени… Пуф, – он надул щеки, – «Красных коммунаров». Бывшая вилла «Белая лилия».

В свете, падающем из соседней комнаты, хозяин виллы выглядел щеголем: светлый в полоску костюм, сшитый из парусины с шезлонгов, а на ногах настоящие туфли – левый связан той же парусиной, чтобы не раскрывал «рот». Грязная борода, всклокоченные волосы и чудом уцелевшее пенсне.

Щелкнуло – ротмистр взвел курок нагана.

– О да! – спохватился Федосов. – Здесь кроме меня… Впрочем, пройдемте. Поверьте, господа, вам ничто не угрожает.

Он направился к комнате, коснулся занавеси рукой.

– Прошу вас.

– Стоять! – приказал ротмистр.

Ипполит Сергеевич вздрогнул.

Позади полковника тенью возник Алимка.

– Дом совсем пустой, ы, – прошептал он. – Болшой и пустой. Засада нигде нет, ы.

– Я… Я же говорил, – робко произнес хозяин виллы.

Они вошли в комнату. Окно заложено камнем, железная печурка – отсветы огня из открытой топки пляшут по стенам и потолку, рядом грудой ломаные ветви и мебель – дрова.

– Как тепло, – Серегин вздохнул.

Хозяин быстро закрыл за ними дверь и завесил ее мешковиной.

– Прошу, господа, располагайтесь, – указал на пол, на груды тряпья.

На одной из куч сидела тощая растрепанная женщина в драном пальто с чужого плеча, подпоясанном веревкой. Обувь ей заменяли обмотки с кровельным железом вместо подошв.

– Батюшки светы! – пробормотала она при виде военных. – Зеленые!

– Тихо, Екатерина Мироновна, – Федосов поспешил к ней. – Спокойно. Это хорошие люди, уверяю вас.

Екатерина Мироновна заерзала, спрятала за спину плетеную корзину, что стояла у ног. В корзине что-то звякнуло.

В темном углу у стены стояли дощатые нары в два яруса. Акимка котом проскользнул к ним, заглянул под залатанные одеяла.

– Ы, – оскалился татарин. – Семеро детишков.

– Ого, – удивился полковник.

В приюте может быть и больше детей. Если приют находится не на Черном берегу, где свирепствует голод, холод и дети порой становятся желанной добычей… нелюдей. Слухи о людоедстве здесь привычное дело.

– Да-да. Вы правы, – кивнул Ипполит Сергеевич. – Потому я назвал приют именем «Красных коммунаров». Раз в неделю приходит телега… – Воспитатель снял пенсне, принялся протирать его замусоленным платочком. – Привозят не много, но… Это дети, понимаете? То, что сейчас происходит. Что творится…

– Успокойтесь, – остановил его Шпагин. Он очень устал. – Давайте о деле.

– Да-да, о деле.

Шпагин с воспитателем взглянули на женщину в рваном пальто. Говорить при постороннем…

– Я давно знаю Екатерину Мироновну. Соседка, – прошептал Ипполит Сергеевич, приблизившись к полковнику. – Она порядочный человек, но обстоятельства порой сильнее нас. Она несет вино в степь. Ну, понимаете…

Полковник с товарищами прекрасно знали, куда идет женщина и что звенит в ее корзине. Ходоки на перевалах не редкость. Новая власть нанимала людей на работы и расплачивалась вином – единственной валютой, которой на Черном берегу в избытке. Многие работники шли через горы в степь, чтобы обменять заработанное на зерно или муку. Даже пронизывающий ветер и снег не останавливали людей. Какая разница, где умереть: дома или в дороге? Голод гнал пуще хлыста, и если оставалась мизерная толика надежды на возвращение с желанным грузом, то надо идти. Пусть в пути тебя ограбят бандиты, встретят зеленые, остановят красные, нападут изголодавшие за зиму волки… Случаются дела и похуже волков.

А в приют Екатерина Мироновна просто зашла по пути, чтобы согреться.

– Человек придет на рассвете, – сообщил Ипполит Сергеевич. – Ему удалось достать необходимые бумаги. – Воспитатель всплеснул руками. – А пока – милости просим, – и водрузил пенсне на нос.

Полковника Шпагина с товарищами тоже сорвала с места призрачная мечта. Сидеть на перевалах всю жизнь не получится. Рано или поздно власть зачистит леса от зеленых не посулами амнистии, так силой. Человек обещал достать необходимые документы, обещал вывезти с Черного берега, так почему бы не попытать счастья?

«Чем мы лучше голодных ходоков?» – подумал полковник, но сказал иное:

– И на том спасибо. – Он скинул башлык, расстегнул шинель. – Что ж это новые господа вам матрацев не пришлют?

Ротмистр грелся у печи, не отрывая взгляда от женщины. Серегин занял место у занавешенной двери рядом с Акимкой. Поставил карабин «лютцау», тут же зацепил ногой ремень, и оружие с грохотом упало на пол.

Никто ничего не сказал, только Екатерина Мироновна испуганно охнула.

– Простите, – промямлил солдат и поставил карабин в угол, как в оружейную пирамиду.

Акимка быстро скрутил из хлама подушку, подложил под зад и снял с плеча вещмешок. На газету с воззваниями выложил четвертину хлеба, кусок сала размером с кулак, пакетик с лесными травами – чай. Достал кружки. Воспитатель невольно сглотнул при виде такого пиршества.

– Эй, борода, – окликнул его татарин. – Вода дай, ы. Чай будет.

– Д-да, – на Ипполита Сергеевича ни с того ни с сего напала икота. Он снял с подоконника гнутый чайник.

– Только за в-водой сходить н-надо. Или снегу набрать.

– Серегин, – распорядился полковник – солдат с готовностью вскочил. – Акимка, помоги ему с дверью.

– А может, ну его к черту, господа? – ротмистр усмехнулся. – К черту чай?

Он подошел к Екатерине Мироновне. Женщина испуганно поджала ноги, затравленно глядя на него.

– Помилуйте, ваше благородие, – зашептала она. – Мне без хлеба вернуться никак нельзя. Детишки… Помилуйте.

– Отставить, ротмистр.

– Да бросьте, Шпагин, командовать. Или вы думаете, что она дойдет до степи с такой ношей? – Ротмистр покачал головой. – Мало мы видели ходоков, господин полковник.