Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

Иногда Бикерман останавливается на иррациональной составляющей еврейской революционности: «Небольшой словесной манипуляции достаточно для еврейского народа. Еврей и сейчас охотно идет за всяким блуждающим огоньком, поднимающимся над революционным болотом; тлетворная, разлагающая словесность о всеобщем братстве и всеобщем благополучии, та самая словесность, которая породила смуту и, следовательно, погромы, еврею и теперь мила; слова «отечество», «порядок», «власть» коробят ухо еврея, как реакционные, черносотенные; слова «демократия», «республика», «самоопределение» нежат его слух; вопреки всем жестоким урокам еврей продолжает думать, что в начале было слово, не творческое Слово Божье, а праздное слово краснобая».

Поневоле задумаешься: ведь это как вчера написано! Неужели и в самом деле все названные качества имманентно и неистребимо присущи еврею как черта национального характера? Видимо, так. Но тогда как тут быть и что с этим вечным характером делать нам, русским? Как к нему относиться?!

А Бикерман поднимается до обобщения: «Не нами вызванная, не нами и осуществленная (он считал так. – А. С.) революция воспринимается тем не менее евреем как великое благо – для всех вообще, для нас в особенности. Не требуется даже указать, какие именно блага она принесла. Не принесла, так принесет еще».

И получается, стало быть, что еврейство оказалось практически все целиком по одну сторону баррикад не из-за недоразумения, не по недомыслию, а глубоко закономерным образом, непоправимо. Можно сказать, революция стала для евреев чем-то вроде веры и призвания. О чем же тогда хлопотали бикерманы и пасманики? Не были ли их хлопоты пустыми, не строили ли они на песке?

Понимали, все понимали эти умные и порядочные в своей основе люди…

Понимали главное: «Каждый лишний день пребывания большевиков у власти обходится Pocсии бесконечно дорого, увеличивает ее разорение, углубляет ее развал и приближает к ней загребущие руки иноземцев. Мы, мирясь с большевиками ради их специфической, для нас важной добродетели, тем самым противопоставляем, прямо и открыто, свой интерес жизненным интересам России… Ибо если для евреев единственное спасение в революции, а для Poccии и русского народа революция есть гибель, как естественно думает контрреволюционер, то контрреволюция и евреи – два враждебных лагеря, и на войне, как на войне».

Исчерпывающее признание. Хотели изменить это роковое положение дел – и не смогли. Натура и вера всегда берут свое.

Самое страшное в своей обнаженной откровенности и неотразимости наблюдение Бикермана состоит в том, что «русское еврейство просто живет – поскольку живет – своей жизнью: хлопочет о Сионе, об автономии, боится лишиться равноправия, боится подвергнуться насилиям. И эта ежедневная жизнь наша, наш быт оказывается на деле вредным для Poccии и большой подмогой для злейших ее врагов и врагов всего человечества. Как далеко это от того, что говорят про нас глупые и бездарные враги наши. Как далеко и насколько хуже!»

Не знаю более пронзительного и жуткого откровения во всей литературе, посвященной русско-еврейским отношениям.

…В свете сказанного не удивляет вывод, сделанный Д. О. Линским: «То, что идет под знаком борьбы с революцией, одновременно есть сила, априори обрекающая еврейство, если не прямо на физическое уничтожение, то на наказание за революционность».

Жаль, что он не был услышан своевременно» [215].

В дни, когда создавалась та искренняя, но страшно запоздалая книга, в России все уже было решено, Гражданская (социальная) война окончилась, но этническая русско-еврейская война продолжалась в виде красного террора, стоившего русскому народу около 2 млн жертв [216]. И историческое возмездие еще ждало каждого из победителей впереди: русских крестьян – коллективизация и раскулачивание, евреев – Холокост и сталинские репрессии [217]. Так что опасения авторов книги сбудутся, но лишь опосредованно и не скоро.

Конечно, не только просвещенные и порядочные, честные евреи видели и понимали суть происходящего. Русские интеллектуалы (не все, увы, но многие) видели и понимали то же; к примеру, В. В. Шульгин в популярной книге «Что нам в них не нравится» (1927) писал, обращаясь к евреям, довольно общеизвестные и даже банальные в то время вещи:

«Не нравится нам в вас то, что вы приняли слишком выдающееся участие в революции, которая оказалась величайшим обманом и подлогом. Не нравится нам то, что вы явились спинным хребтом и костяком коммунистической партии. Не нравится нам то, что своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей, вы консолидировали и укрепили на долгие годы самое безумное и самое кровавое предприятие, которое человечество знало от сотворения мира. Не нравится нам то, что этот опыт был сделан во исполнение учения еврея – Карла Маркса. Не нравится нам то, что эта ужасная история разыгралась на русской спине и что она стоила нам, русским, всем сообща и каждому в отдельности, потерь неизрекаемых. Не нравится нам то, что вы, евреи, будучи сравнительно малочисленной группой в составе российского населения, приняли в вышеописанном гнусном деянии участие совершенно несоответственное».

Неудивительно, что такой просвещенный и проницательный ум, как профессор Ковалевский, ухватил и сформулировал самую суть «русской революции», определив ее как антирусский бунт инородцев под руководством евреев.

Но эту суть понимали даже и далекие от профессиональной умственной деятельности люди. Юрий Слезкин рассказывает, например, об анкете, посвященной еврейскому вопросу, которую опубликовал выдающийся юдофил писатель Максим Горький в 1915 году и в которой предлагались весьма радикальные решения. Так, солдаты-резервисты Д. и С. предложили: «Для евреев нужно дать отдельную колонию, иначе они приведут Россию до ничего». А «г-н Н» предложил другое: «Мое русское мнение: просто-напросто всех евреев нужно стереть с лица земли Российской империи, и больше ничего не остается делать…».

Спустя всего несколько лет, когда непоправимое уже свершилось, подобные настроения повсеместно стали овладевать русскими массами [218]. Они с неизбежностью должны были проявиться – и проявились в Гражданскую войну. Поскольку Советская власть последовательно и открыто сделала свою главную ставку на евреев. Об этом однозначно свидетельствуют источники, которые нельзя заподозрить в предвзятости.

Так, сам Ленин в беседе с наркомом еврейского сектора Наркомнаца С. М. Диманштейном заявил: «Большое значение для революции имело то обстоятельство, что в русских городах было много еврейских интеллигентов. Они ликвидировали тот всеобщий саботаж, на который мы натолкнулись после Октябрьской революции… Еврейские элементы были мобилизованы после саботажа и тем самым спасли революцию в тяжелую минуту. Нам удалось овладеть государственным аппаратом исключительно благодаря этому запасу разумной и грамотной рабочей силы» [219].