Александр Севастьянов - Преступник номер один. Уинстон Черчилль перед судом Истории

«Юдофобство у коммунистов – органическое явление», – обобщил в своем дневнике в сентябре 1919 года писатель М. М. Пришвин [242].

Особое внимание обращает на себя популярность у красноармейцев такой грандиозной фигуры, как Нестор Иванович Махно – «батька Махно» – истинный герой и идол крестьянской войны, выразитель извечной русской крестьянской утопии – не то вовсе анархической, не то жаждавшей своего мужицкого царя. Этакий Пугачев XX века. А между тем в состав Первой Конной армии в разное время входило от 71 до 77 % крестьян. Неудивительно, что с партизанами-махновцами их слишком многое роднило. И хотя, как и у большевиков, у анархистов Махно идейное обеспечение осуществляли евреи (и даже контрразведку вел еврей Лева Задов, он же Зеньковский, он же Зодов), но племенные чувства к евреям вообще, предписывающие «бить жидов и коммунистов», были одинаково свойственны тем и другим.

Все сказанное, конечно, – ярчайшее свидетельство тому, что внутри Гражданской войны шла война этническая, захватившая лагерь красных не менее, чем все другие. (Которая, увы, не кончилась с Гражданской, а только усилилась, войдя в фазу расправы с обезглавленным и обезоруженным русским народом.) Вот теперь, благодаря Будницкому, это полностью стало понятно.

Этническая война не могла бы так называться, если бы военные действия вела только одна сторона, допустим – русская. Но это было не так. Я в данном случае говорю не о том, что евреи были зачинщиками этой войны, первоначально протекавшей в форме их массовой и сознательной революционной и террористической деятельности. Нет, речь идет о не менее массовом и сознательном вооруженном участии евреев в боевых действиях на стороне большевиков.

Перед нами один из великих парадоксов революции. Как мы только что убедились, антисемитами были все русские, что красные, что белые, что зеленые. Причем не только на Юге России, поближе к черте оседлости и внутри нее, но и по всей территории империи. К примеру, семипалатинские казаки атамана Б. В. Анненкова устроили евреям в Екатеринбурге изрядную резню при отступлении колчаковской армии; имеются данные и об ограничении прав евреев на территории, подконтрольной Колчаку. Вместе с тем в той же Сибири антисемитские выходки красных партизан и регулярных частей Красной армии, какими бы частными причинами они ни были вызваны, привели однажды даже – с трудом верится, но факт! – к образованию белогвардейского еврейского полка, сформированного исключительно из евреев в составе Забайкальского войска атамана Г. Семенова. Да, революции щедры на парадоксы…

Впрочем, ясно одно: в России тех лет полыхала русско-еврейская война.

Казалось бы: если красные не уступали белым и зеленым по части антисемитизма и погромных зверств, то почему же российские, да и международные евреи в абсолютном большинстве, в целом (как этнос) в конечном счете были за красных, за большевиков?

Тому есть две причины.

Во-первых , как совершенно верно утверждает Будницкий: «Большевистское руководство имело достаточно политической воли, чтобы пресечь погромы, не останавливаясь перед расформированием частей и массовыми расстрелами погромщиков. То, что руководители белых объявляли, но не делали, вожди красных делали, но не объявляли. Тем самым для российских евреев выбор между красными и белыми постепенно превратился в выбор между жизнью и смертью» [243].

Думается, этого одного было бы достаточно, чтобы евреи как народ определились с выбором. Но было и другое, быть может, не менее важное.

Во-вторых , как опять-таки верно утверждает Будницкий: «При советской власти для евреев открылись невиданные до тех пор возможности в области образования, политической и профессиональной карьеры… Местечковые мальчики двинулись в города, чтобы стать чекистами, инженерами, поэтами, шахматистами и музыкантами (я бы добавил: видными руководящими партийными и советскими работниками. – А. С. ). Местечковый провинциальный мир с его верованиями и странными обычаями стал им чужд и неинтересен. Русская революция стала и революцией «на еврейской улице» [244].

Евреям у красных открывались такие перспективы, которых в принципе никогда не могло бы быть не только при царе, но и у белых в случае их победы. Потому что эти «бывшие господа» никогда не поделились бы с евреями своей ролью хозяев России, если бы смогли вновь вернуть ее себе. А между тем обстоятельства складывались в стране чрезвычайно благоприятно для того, чтобы евреи сами взяли на себя эту хозяйскую роль, не спрашивая «бывших».

Дело простое. Народные русские массы только что устроили «русский бунт» и сбросили со своей шеи привычных, надоевших за тысячу лет природных хозяев и теперь должны были ждать нового хозяина себе на шею. Поскольку никогда и нигде не было, не будет и быть не может «народа без хозяина» – таков биологический закон жизни. Место на русской народной шее временно было вакантно, и евреи, которые мечтали о нем доброе столетие, не преминули с успехом его занять. В итоге, если в простонародных массах, в низовых слоях отношение к евреям что у красных, что у белых было одинаково плохим, то властные круги, высшие руководящие слои у белых и у красных относились к евреям диаметрально противоположным образом. В основном потому, что у красных и сама-то верхушка была по преимуществу еврейской или породненной с евреями [245]. Эта верхушка, имея на своих знаменах Маркса, Лассаля, Клару Цеткин и Розу Люксембург, могла себе позволить и жестоко мстить за еврейские погромы (в том числе погромщикам из своих же, красных), и давать широкую улицу евреям, стремившимся «наверх», к благополучию, образованию и власти. Точнее – всевластию. Белые же так поступать не могли.

Впрочем, в 1917–1920 годах вряд ли все евреи так отчетливо понимали все сказанное и так ясно формулировали. Можно лишь утверждать – и такой информированный автор, как О. В. Будницкий, не раз это подчеркивает, что евреи всегда исходили лишь из своих национальных интересов.

По этой же причине, кстати, «немалая часть политиков еврейского происхождения оказала в конце 1917-го – начале 1918 года поддержку Добровольческой армии. Провозглашение белыми поначалу либеральных лозунгов, наличие в белом лагере целого ряда известных политиков либерально-демократической ориентации было скорее привлекательно для многих евреев и, безусловно, гораздо привлекательнее, чем программа большевиков, реализация которой в конечном счете неминуемо должна была привести к ликвидации самих основ духовного и экономического существования еврейства» [246]. В результате евреи помогли первоначальному Белому движению не только крупными суммами денег, позволившими генералам Алексееву и Корнилову перейти от слов к делу, но и людьми. Я был немало изумлен, узнав, что в числе защитников Зимнего дворца встречаются евреи-юнкера, а евреи-офицеры были среди участников корниловского Ледяного похода и в дальнейшем не раз отмечались в составе Белой армии.