Газета Завтра - Газета Завтра 587 (8 2005)

Анатолий ФИРСОВ.Как мы начинали? Дело в том, что в 60-е годы в фотографии появился цвет. В издательствах начали выходить журналы с большим количеством цветных фотографий, стали выходить книги и в издательстве "Планета", которое только что было создано. Нам сказали: "Что у вас есть готовое, чтобы быстро запустить в производство книгу?" — "Да у нас Поленово готово более или менее…" — "Месяца хватит вам?" — "Хватит". И мы поехали в Поленово. Мы связаны с этим местом кровно, можно сказать. Там работал наш друг, директор музея Фёдор Дмитриевич Поленов, с которым мы общались до последнего дня его жизни. Этот месяц очень счастливый, работа была срочная, а первая книга "Планеты" называлась "Поленово". К сожалению, в Германии её печатали, и напечатали плохо. Но все люди, которые приобрели эту книгу, были ею довольны. Ну а дальше издания пошли одно за другим — и мы выбирали наиболее интересные. Познакомились мы с Юрием Павловичем Казаковым, замечательным русским писателем. Сначала мы поехали с ним в Карпаты, по командировке от журнала "Юность", а потом, не успев вернуться с Карпат, отбыли на Соловки. Юрий Павлович там уже бывал и считал себя самым первым туристом, который оказался на Соловках. Он вёл себя как знаток, и мы прекрасно с ним провели время, снимали, а он написал хорошую статью в "Литературку". С этого момента, собственно, началась для нас тема Белого моря. С Ириной мы, наверное, были на Белом море раз пять, и всё в разных местах. Там трудно работать, и дело это совсем не женское. Нам приходилось таскать такой груз неподъёмный — для нас, по крайней мере — есть, конечно, чемпионы, которые таскают по 30-40 килограммов, но у нас было примерно столько на двоих. Одно дело — его поднять, а другое — с ним пройти десятки километров вдоль берега, ночевать где-нибудь у рыбаков… Тем не менее, сохранилось великолепное чувство, родное — мы породнились с прекрасными людьми, с удивительной природой… Вышла книга, и к сожалению, Юрий Павлович держал её накануне своей смерти. А ещё огромный материал остался. Нам посчастливилось ещё потому, что мы встречали людей, соответствовавших высшему понятию о человеке. Среди них тот же Казаков; мы общались с Николаем Александровичем Бенуа, великолепным декоратором, главным художником театра Ла Скала, который проработал там тридцать лет. Это милейший человек, и мы до сих пор его вспоминаем самыми тёплыми словами. Неожиданно постучалась в нашу жизнь такая тема, как Дагестан. Познакомились мы с Расулом Гамзатовым. Сначала не заладились наши отношения, а потом всё кончилось великолепно. Он увидел, что мы стараемся, а для нас Дагестан — было новое открытие, где горы суровые, да суров и сам край. Вышла книга "Очаг мой Дагестан", и когда мы приезжали в Дагестан, на нас люди показывали пальцами, потому что на последней странице фотография: мы втроём с Гамзатовым, — "Это они, это они!" — за нами бежали! Это было очень смешно. Книгу, к сожалению, не переиздали. Она заменила много кинжалов, как сказал сам Гамзатов…

И.С.Да, он произнёс: "О, сколько кинжалов вы сберегли Дагестану!" Потому что одно дело, действительно, дарить гостю обязательный кинжал — это дорогое удовольствие; а книга — она дешевле и гораздо больше расскажет.

С.Я. Вы рассказывали о совместной работе с Юрой Казаковым на Белом море. Я посмотрел фотографии на выставке, где вы показали лучшие кадры Белого моря и Соловков… Проехав всю Россию, на Соловки я попал год назад впервые. И уже находясь на Соловках, подплывая к ним, ходя по самим монастырским постройкам, по островам, вспоминал две вещи: "Северные дневники" Юры Казакова и ваши фотографии. Вы говорили о Фёдоре Дмитриевиче Поленове — я увидел его на вашей фотографии: это Фёдор Дмитриевич, с которым я провёл многие годы, и именно таким я его запомнил, как на вашей фотографии. Недавно я познакомился с отцом Сергием Симаковым, и я считаю, что ваша фотография отца Сергия — это и лучший его портрет, и символический образ тех самых священников-подвижников, на которых наша церковь держится, которые там, в глубинке, на острове Залита, как отец Николай, своими молитвами держат нашу землю. Они — те самые праведники, без которых не стоит село. И те самые молельники, без которых не стоит церковь. Мне близко в вашем творчестве то, что вы люди работающие и при этом отдающие всю свою веру в Господа и в наше предназначение в службе Господу. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о том, как вы находите такие точки: даже если нет церкви на фотографии — я всё равно вижу, что это снято человеком верующим, человеком, для которого природа — Божественное создание.

И.С.Довольно трудно ответить на этот вопрос. У нас как-то всё очень естественно получается. Естественно мы полюбили фотографию, естественно познакомились, естественно дальше выбирались темы, сами собой. Так, очевидно, и съёмка — это как-то само собой получается. Тут нет никакой натуги, мы так видим, так чувствуем. Боюсь быть банальной, но мы действительно очень любим людей. Понимаете, они нам интересны, кого бы мы ни снимали. Это может быть старая древняя старушка у русской печи, с ухватом, печальная, и подпись: "Наша жизнь — одни горя". Или наоборот — какой-нибудь здоровый, счастливый молодой человек, молодая девушка, на которую все засматриваются, Юля Волкова, которая в своё время была моделью для скульптора Комова. Такая прелестная девушка…

С.Я. Моделью для венециановского памятника в Вышнем Волочке?

И.С., А.Ф.Да, да, она!

С.Я. Вот почему, когда я увидел эту фотографию, сказал: "Вы её сняли так, как Алексей Гаврилович Венецианов написал бы портрет".

И.С.Комов повторил наш сюжет. Вот так получилось… И кого бы это ни касалось — матушка Феодосья, которая расписала целый храм одна; священники ли, писатели ли, художники ли, крестьяне, дети, старики — нам всё мило, нам всё близко и нам всё интересно. Тут нет науки или особого подхода какого-то. Просто мы их любим и идём к ним навстречу. Вот как сейчас с вами разговариваем за чайным столом, так же точно мы общаемся с ними. Нас спрашивают: "А как вы их сажаете, освещаете?" Да просто общаемся, разговариваем, как люди с людьми, и всё идёт само собой. В общем-то, довольно всё просто. Конюхов, знаменитый мореплаватель, которому всё никак не воздадут должные почести, совершенно уникальное явление, уникальный русский характер; или старушка на фоне огромной иконы, если помните, там название "Баба Настя", она училась с Есениным в церковно-приходской школе, а за ней храмовая большая икона. Мы её спросили: "Откуда?" — "А это в 30-е годы, когда началось гонение на иконы, их отнимали, заставляли выбрасывать, спрятать даже не удавалось — положишь в подпол, они всё равно половицы поднимут, тогда могут выслать… И в это время мы шли с полевых работ с подругой, она вдруг наклонилась: "Ой, я иконку нашла!" А я говорю: "Ой, как мне завидно! Я тоже хочу!" А взгляд вперёд бросила — а там эта икона лежит. Я её обняла и домой понесла". Откуда же это вдруг на дороге иконы валяются? Оказывается, ехал воз, на который были свалены конфискованные иконы, и с него они сыпались — а возница-то не оглядывается, ему всё равно. Вот так эта икона к ней прижилась.