Юрий Поляков - Созидательный реванш. Сборник интервью

— Ваши произведения всегда касались самых острых проблем в жизни общества…

— Я как-то попал на передачу, посвященную сериалу «Школа». И когда спросили о моем к нему отношении, я ответил: двадцать пять лет назад мне самому пришлось побывать в положении создателей сериала. Моя повесть «Работа над ошибками», опубликованная в «Юности», ее экранизация и инсценировка в ленинградском ТЮЗе тоже вызвали бурю, всесоюзную дискуссию. Кипели споры и страсти. Это нормально: в таких социально значимых структурах накапливаются острые проблемы, волнующие общество, и с периодичностью лет в двадцать, выплескиваются. В середине шестидесятых всех взволновал фильм «Доживем до понедельника». В середине восьмидесятых — «Работа над ошибками». Теперь вот — «Школа». Все они примерно об одном и том же. Мир взрослых. Мир детей. Воспитание. Кто — кого? Правда, есть один нюанс. «Доживем до понедельника» до сих пор показывают и смотрят. Мою повесть до сих пор переиздают, и она расходится, ее читают. А вот в том, что через двадцать пять лет будут смотреть сериал «Школа», я не уверен. И даже уверен в обратном.

— Юрий Михайлович, вы не раз резко высказывались по поводу современных российских литературных премий…

— Это правда. Меня изумляет все то, что происходит в этой области. Возьмем, к примеру, драматургию. Человек еще не научился писать пьесы — с сюжетом, с характерами, я уже не говорю про репризы… Зато его герои матерятся. И это считается новым словом в драматургии, за это дают «Золотую маску»… И когда ты пытаешься ему объяснить, что он элементарно не владеет навыками драматурга, он изумляется: «У меня же „Золотая маска“!..» Ну и что? Повесь эту маску в сортире! Если премия дается за матерщину — там ей и место!

Кстати, в прошлом году я специально согласился стать сопредседателем жюри «Большой книги». Хотел, так сказать, подползти поближе и посмотреть. Мы много писали в «Литературке» об этой премии, которая с самого своего появления отличается странной особенностью: в короткий список попадают только авторы-москвичи и эмигранты. А ведь это фактически госпремия. И хотя существует она на деньги банкиров, все понимают, что банкиры без команды из Кремля не то что на премию, на похороны копейки ни за что не дали бы. Повторяю, из регионов России нет ни одного человека. Причем эмигрантов в премии больше, чем всех остальных. Я ничего не имею против эмигрантов, но они выбрали другую страну и другой социум. Так почему же наша национальная премия должна вообще рассматривать литераторов из других стран?

За время своего сопредседательства я понял: все организовано просто и надежно. Экспертный совет премии возглавляет некий московский литератор Бутов. Москвичи бывают разные и далеко не всегда плохие, но этот из тех, чья жизнь ограничивается Садовым кольцом и международным терминалом аэропорта Шереметьево. На этом география России для него заканчивается…

Так что ничего удивительного, что вся хорошая литература из губерний отсекается. Я устроил там скандал, дал несколько интервью, в которых заявил: если вы хотите, чтобы была действительно репрезентативная премия, а не профанация, меняйте модераторов экспертной группы каждый год. Назначьте в следующий раз главой группы, например, критика из губернии, ну вот хотя бы Валентина Курбатова — и посмотрите, насколько изменится картина… Думаете, ко мне прислушались? Шиш!

— Нравится ли вам издательская политика?

— Нравятся девушки. С коммерческим книгоизданием мы все равно ничего не сделаем. Плохие книги были, есть и будут всегда. Они рассчитаны на малообразованных людей — вы посмотрите интереса ради, что издавали в пору Серебряного века для читающих кухарок и швейцаров! А хорошей литературы всегда мало, читателю надо ее искать. «Литературная газета» запускает совместный проект с «АСТ»: «Современная проза из портфеля ЛГ». Мы хотим издать действительно хороших прозаиков, но не раскрученных или сознательно замалчиваемых. Будем продвигать хорошую литературу. Ведь у нас в основном продвигают ПИПов… Несколько лет назад я предложил ввести эту аббревиатуру (ПИП — персонифицированный издательский проект), чтобы не обманывать читателя. Нельзя одним и тем же словом «писатель» именовать Битова с Распутиным и Донцову с Марининой. Портной и стилист — разные профессии. Пусть будут писатели — это те, кто создает свой художественный мир, работает со словом, и пусть будут ПИПы — персонифицированные издательские проекты. ПИПы же лепят книжную продукцию, как правило, бригадой, и то, что на обложке стоит одно имя, никого не должно вводить в заблуждение… В кино, например, честно пишут фамилии всех трех авторов сценария, как в «Ворошиловском стрелке»…

— Вы были одним из авторов сценария «Ворошиловского стрелка». Вы считаете правильным поступок героя?

— Для начала напомню: фильм «Ворошиловский стрелок» снят по повести Виктора Пронина «Женщина по средам», которую он, в свою очередь, написал по мотивам судебного очерка, опубликованного в одной из губернских газет. Писатель отталкивался от факта. А то, что сделал герой фильма, ветеран войны — это естественная реакция униженного человека на неспособность и нежелание власти защитить своего гражданина. Когда вышел фильм, нас начали полоскать в либеральной прессе. И меня поразила логика наших доморощенных правозащитников. Те же самые газеты, которые еще несколько лет назад восхищались американскими фильмами, где герой-одиночка берет кольт и сам восстанавливает справедливость, те самые журналисты, которые писали, мол, вот он, настоящий американский характер! Потому-то Америка — великая страна и там все в порядке! Те же самые заголосили: почему Ульянов вместо того, чтобы идти в суд и добиваться законными путями справедливости, как учит нас президент Медведев, взял оптическую винтовку и пошел вершить кровавую расправу. Кто ему дал такое право? И следовал вывод: вот поэтому-то в нашей убогой стране все наперекосяк. Шулерская логика отечественных либералов.

— Юрий Михайлович, вы приобрели популярность в СССР еще во времена перестройки благодаря двум своим повестям: «ЧП районного масштаба» о жизни комсомольской номенклатуры и «100 дней до приказа» о дедовщине в армии. Вам не обидно, что в памяти народной вы до сих пор остаетесь автором только этих, а не других произведений?

— Знаете, у писателя есть два имиджа. Первый — это как он воспринимается массовым сознанием, второй — так сказать, профессиональный образ. Если мы возьмем крупнейших писателей, то увидим, что их знают по одной-двум вещам. Даже Шекспира знают по «Гамлету», «Ромео и Джульетте» и «Отелло», а не по остальным его многочисленным пьесам. У меня так получилось, что именно мои первые повести и запали в память читателям, поскольку эти повести имели не только литературный, но прежде всего ошеломительный общественно-политический успех. По ним были сняты фильмы, поставлены спектакли. И для тех, кто литературу не читает, а смотрит телевизор, я действительно автор этих вещей. Для тех, кто ее читает, я также автор «Апофегея», «Козленка в молоке», романов «Замыслил я побег…», «Грибной царь» и множества пьес, которые идут по стране. Так что мне не обидно. Это нормально и подтверждает то, что мои книги вошли в народное историческое сознание.