Питер Гелдерлоос АНАРХИЯ РАБОТАЕТ

В те дни, когда люди возвращались домой, быть может, чтобы вернуться к нормальности повседневной жизни, анархисты сохраняли темп и движущую силу бунтов, чтобы ни у кого не вызывало сомнений, что улицы принадлежат теперь народу, что новый мир оказался в пределах вытянутой руки. Среди многих граффити, появлявшихся в те дни на улицах, мне запомнилось обещание: «Мы — образ из будущего». Бунты продолжались две недели без перерыва. Полиция потеряла какие-либо надежды на контроль над ситуацией, у неё закончился слезоточивый газ. В конечном счёте, люди вернулись домой по причине физического истощения. Но они не остановились. Атаки продолжались, огромные пласты греческого общества стали организовывать собственные творческие акции. Социум преобразовался. Народным массам оказались отвратительны все символы капитализма и правительства. Государство потеряло легитимность, а СМИ оказались редуцированы до рефрена (явной лжи): « Эти бунтовщики не знают, чего хотят» . Анархическое движение завоевало уважение по всей стране, воодушевило новое поколение революционеров. Бунты приутихли, но акции продолжились. На момент написания этой книги по всей Греции люди продолжали захватывать дома, организовывать социальные центры, протестовать, нападать, переоценивать стратегии, проводить огромные ассамблеи, чтобы определить дальнейшее направление борьбы.

Демократические государства до сих пор заигрывают с идеями о вводе войск, когда полицейские силы не могут сохранить порядок, и даже в самых «прогрессивных» странах это иногда случается. Но этот выбор открывает двери и достаточно опасным возможностям. Недовольные могут захватить оружие. Если борьба продолжит пользоваться народной поддержкой и набирать популярность, то всё большое число людей будет относиться к правительству как к оккупантам. В крайнем случае, возможен военный мятеж и дальнейшее распространение борьбы. В Греции солдаты распространили заявления, гласившие, что в случае, если армию бросят на подавление восстания, солдаты передадут народу оружие и откроют огонь по полиции. Военное вмешательство — неизбежный шаг со стороны власти при любой борьбе против государства. Но если общественные движения могут продемонстрировать отвагу и организационные возможности нанести поражение полиции, они могут справиться и с военными. Или же переманить их на свою сторону. Благодаря риторике демократических правительств, современные солдаты много хуже подготовлены в психологическом плане к подавлению мятежей на своей родине, чем за рубежом.

Из-за глобально интегрированной природы системы государства и прочие властные институты действуют по взаимному усилению и поддержке, поэтому до определённого момента они в очень сильной позиции по отношению к движению сопротивления. Но как только этот момент оказывается пройден, они обвально слабеют, стремительно приближаясь к коллапсу, беспрецендентному в человеческой истории. Политический кризис в Китае способен уничтожить экономику США, что в свою очередь запустит цепную реакцию как в домино. Мы пока что не достигли той точки, когда появляется шанс свергнуть глобальную систему власти, но представляется важным, что в определённых условиях государство оказывается неспособным сокрушить нас. И пузырьки автономных пространств продолжают существовать в самых разных уголках системы, заявляющей о своей мнимой универсальности и безальтернативности. Правительства свергаются каждый год. Но систему не победили по той причине, что победители в подобных политических схватках всегда оказывались кооптированы и возвращены в лоно глобального капитализма. Но если явно антиавторитарные движения смогут взять инициативу в глобальном движении сопротивления, это даст нам всем надежду на будущее.

Революционерам вовсе не обязательно становиться новыми диктаторами, особенно если их основная цель — отмена всякой власти, основанной на угнетении. Повсеместно революции XX века породили новые тоталитарные системы, но нельзя забывать, что эти революции либо изначально возглавлялись, либо были «похищены» у народа политическими партиями, ни одна из которых не отказывалась от авторитаризма. Напротив, многие из этих партий обещали воплотить в жизнь «диктатуру пролетариата» или националистическое правительство.

В конечном счёте, политические партии — по природе своей авторитарные организации. Даже в тех редких случаях, когда они могут легитимно опереться на лишённые власти и маргинализированные слои общества при создании демократических структур, — всё равно даже такие политические партии вынуждены вести переговоры с власть придержащими, чтобы укрепить собственный политический вес. И конечная цель любой подобной партии — получить контроль над структурой централизованной власти. Если политическая партия надеется прийти к власти через парламентские процедуры, ей придётся отложить в сторону все эгалитарные принципы и революционные цели, чтобы взаимодействовать с уже утвердившимися коцептами власти: выгодой капиталистов, имперскими войнами и тому подобным. Этот печальный процесс повторялся раз за разом различными социал-демократическими партиями по всему миру: от лейбористов Великобритании и до коммунистов Италии, и совсем недавно партией зелёных в Германии и Рабочей партией в Бразилии. В тех же случаях, когда политические партии — такие как большевики, красные кхмеры или кубинские коммунисты — пытаются навязать перемены посредством вооружённого государственного переворота или гражданской войны, их авторитарный характер ещё более очевиден.

В то же время явно антиавторитарные революции дают нам примеры, когда революционеры уничтожали власть вместо того, чтобы брать её в свои руки. Ни одно из восстаний прошлого не было идеальным, но они давали людям надежду на будущее и бесценные уроки того, как можно добиться анархической революции. И хотя авторитаризм всегда будет угрожать любой социальной борьбе, авторитарный исход революции не предопределён.

В 2001 г., после многих лет дискриминации и жестокости, амазиг (берберы), обитающие в части Алжира с названием Кабилия, восстали против преимущественно арабского правительства. Искрой, из которой возгорелось пламя, послужило убийство жандармами местного юноши и последующий арест ряда студентов 18 апреля. Возникшее вслед за этим движение сопротивления явно продемонстрировало, что оно является чем-то большим, чем реакцией на полицейскую жестокость. С 21 апреля люди вступили в схватки с жандармами, принялись жечь полицейские участки, правительственные здания и офисы оппозиционных политических партий. Местные интеллектуалы и журналисты, а также французские леваки заметили, что представительства правительственных социальных служб также не пощадили. На основании этих наблюдений этими интеллигентами был сделан патерналистический вывод, что сбитые с истинного пути бунтовщики уничтожают собственные кварталы. Из лицемерия или по незнанию умалчивался тот факт, что социальные службы в нищих кварталах играют ту же роль, что и полиция. Разница лишь в том, что социалка выполняет свою часть работы по «умиротворению» мягче.