Питер Гелдерлоос АНАРХИЯ РАБОТАЕТ

Исторические эксперименты по коллективизации и формированию основ общества анархо-коммунизма, проводившиеся в Испании в 1936-1937 гг., могли случиться только потому, что анархисты готовились к вооружённой борьбе с испанской армией в ходе всеобщего вооружённого восстания. И когда фашисты попытались осуществить военный переворот, анархистам удалось нанести им поражение на территории большей части страны. Для защиты нового мира, который они вот-вот создадут, анархистам пришлось организоваться, чтобы дать отпор фашистским частям, которые превосходили их по вооружению. Анархические ополчения оказались вовлечены в окопную войну. Был принят лозунг: «No pasarán!» ( Они не пройдут!)

Несмотря на колоссальный фронт работ в тылу (организация образования, коллективизация земли и заводов, реорганизация общественной жизни), анархисты в то же время организовывали и готовили отряды ополчения для борьбы на фронте. На раннем этапе войны анархическая Колонна Дурутти отбросила фашистов на Арагонском фронте и в ноябре 1936 года сыграла важную роль в разгроме фашистского наступления на Мадрид. Буржуазные журналисты и сталинисты, желавшие уничтожить народные ополчения и восстановить профессиональную армию под своим полным контролем, распространяли критику добровольных ополчений. Джордж Оруэлл, сражавшийся в ополчении троцкистов, пишет без обиняков:

«Все — от генерала до рядового — получали одинаковое жалованье, ели ту же пищу, носили одинаковую одежду. Полное равенство было основой всех взаимоотношений. Вы могли свободно похлопать по плечу генерала, командира дивизии, попросить у него сигарету, и никто не счел бы это странным. Во всяком случае, в теории каждый отряд ополчения представлял собой демократию, а не иерархическую систему подчинения низших органов высшим. Существовала как бы договоренность, что приказы следует исполнять, но, отдавая приказ, вы отдавали его как товарищ товарищу, а не как начальник подчиненному. Имелись офицеры и младшие командиры, но не было воинских званий в обычном смысле слова, не было чинов, погон, щелканья каблуками, козыряния. В лице ополчения стремились создать нечто вроде временно действующей модели бесклассового общества. Конечно, идеального равенства не было, но ничего подобного я раньше не видел и не предполагал, что такое приближение к равенству вообще мыслимо в условиях войны.

…Позднее стало модным ругать ополчение, и приписывать все его недостатки не отсутствию оружия и необученности, а системе равенства. В действительности же, всякий новый набор ополченцев представлял собой недисциплинированную толпу не потому, что офицеры называли солдат «товарищами», а потому, что всякая группа новобранцев — это всегда недисциплинированная толпа. … Журналисты, которые посмеивались над ополченцами, редко вспоминали о том, что именно они держали фронт, пока в тылу готовилась Народная армия. И только благодаря «революционной» дисциплине отряды ополчения оставались на фронте; примерно до июня 1937 года их удерживало в окопах только классовое сознание. ... В подобных условиях регулярная армия, не имея в тылу частей заграждения, безусловно, разбежалась бы. … В первое время меня ужасал и бесил хаос, полная необученность, необходимость минут пять уговаривать бойца выполнить приказ. Я жил представлениями об английской армии, а испанское ополчение, право, ничем не походило на английскую армию. Но учитывая все обстоятельства, нужно признать, что ополчение воевало лучше, чем можно было ожидать». [131]

Оруэлл рассказал, что народные ополчения преднамеренно недоснабжались вооружением и аммуницией, которая была им необходима для победы над политическим аппаратом, решившим их уничтожить. Несмотря на этот факт, в октябре 1936 г. анархические и социалистические ополчения смогли отбросить фашистов на Арагонском фронте и ещё 8 месяцев удерживали новую линию фронта, пока их силой не сменила правительственная республиканская армия.

Этот конфликт был затяжным и кровавым, полным опасностей, непредвиденных возможностей и трудных решений. В течение всех этих событий анархистам приходилось доказывать жизнеспособность их идеала по-настоящему антиавторитарной революции. Они пережили ряд успехов и неудач, которые в совокупности показывают, чего можно добиться и каких опасностей следует остерегаться революционерам, не желающим становиться новыми властителями.

В тылу анархисты и социалисты воспользовались возможностью, чтобы воплотить свои идеи на практике. Повсюду в испанской глубинке происходили экспроприации земли крестьянами, которые решительно взялись за отмену капиталистических отношений. Не существовало однобразной политики, которая бы определяла методы создания крестьянских анархо-коммун. Сельские жители применяли разнообразные методы для свержения своих хозяев и создания общества нового типа. В некоторых местах служителей церкви и землевладельцев убивали. Но зачастую подобные действия являлись возмездием за сотрудничество с фашистами или старым режимом, за выдачу карательным органам радикалов, которых арестовывали и казнили. В ряде восстаний, прокатившихся по Испании в период 1932-1934 гг., революционеры демонстрировали крайне малое стремление убивать своих политических противников. Например, когда крестьяне андалузской деревни Касас Вьехас развернули чёрно-красный флаг, единственным актом насилия оказалось сожжение земельных документов. Ни политическое руководство региона, ни землевладельцы не были атакованы. Их просто проинформировали, что теперь они лишены власти и собственности. Тот факт, что впоследствии эти миролюбивые крестьяне были массово истреблены военными частями по требованиям тех самых политиков и землевладельцев, объясняет более агрессивный настрой анархистов в 1936 г. Что касается испанской католической церкви, то она являлась откровенно профашистской структурой. Священники уже долгое время являлись активными сторонниками различных форм обучения молодёжи, основанных на унижении и телесных наказаниях, поборниками идей патриотизма, патриархата, божественного права землевладельцев на землю. Когда Франко предпринял попытку вооружённого захвата власти, многие клерикалы по всей Испании участвовали в создании полувоенных фашистских формирований или играли в их деятельности активную роль.

В анархических кругах уже довольно давно идут дебаты о том, насколько допустимым в ходе борьбы с капитализмом являются нападения на конкретных облечённых властью людей, когда такого рода действия не связаны с самообороной. Тот факт, что наделённые властью люди в ответ на проявленное милосердие затем отдают приказы расстрельным командам и призывают к жестоким расправам над восставшими, чтобы запугать потенциальных недовольных, ясно говорит о том, что представители элиты не являются некими невинными агнцами, по воле случая играющими свои роли. Они осознанно и целенаправленно принимают участие в войне с угнетёнными. Поэтому убийства, совершавшиеся испанскими анархистами и крестьянами, нельзя считать признаком авторитаризма, который якобы присущ революционной борьбе. Это была осознанная стратегия в условиях опасного противостояния. Пример из того же времени, когда испанские сталинисты создали тайную полицию для пыток и казней своих бывших товарищей по оружию, наглядно показывает, как низко могут пасть люди, считая, что они «борются за правое дело». Но пример анархистов и других социалистических сил разительно контрастирует с порочной практикой авторитарных левых и доказывает, что подобное поведение вовсе не неизбежно.