Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Информант В22 родилась в еврейской мелкобуржуазной семье «без каких-либо религиозных убеждений», в маленьком, этнически разнообразном провинциальном городе. Для ее отца важнейшими аспектами национальной идентичности были вертикальная мобильность и культурная ассимиляция, а также возможность быстро приобрести буржуазное образование и получить доступ к высоким культурным достижениям. В 1944 году семья бежала в столицу от погромов. В22 рассказывает, что эти переживания внушили ее родителям глубокое и прочное недоверие к неевреям. Семья всегда критично и с ненавистью относилась к коммунистической идеологии и воспринимала социалистическое государство как силу, помешавшую их социальному восхождению и заставившую их вести постоянную борьбу за экономическое благополучие. Когда отец больше не смог заниматься тем, чем он занимался раньше, семью стали кормить женщины, открывшие маленькую обувную лавку. Рассказывая о своем первом лете в Банке, B22 говорит:

Дело происходило в 1957 году, это пятидесятые, и среда тех взрослых, которые были ущемлены в правах после Второй мировой войны. Мои родители должны были вести ежедневную борьбу за существование – нужно было прокормить семью. Все их усилия уходили на то, чтобы поддерживать повседневную жизнь.

B22 сообщает о том, что в Банк приезжали «совершенно обычные дети», в то время как дети тех, кто занимал высокие посты, оказывались там «в одном или двух исключительных случаях». В ее рассказе и в решениях, которые ей приходилось принимать (работа для английской радиостанции, отправка детей на учебу в западные университеты, дружба с представителями демократической оппозиции и т.д.), удивительно мало деталей, свидетельствующих о ее личной жизни, но сообразно прозападной и антикоммунистической установке жизнь венгерского общества снова и снова воспроизводится сообразно представлению о дихотомии городского и «почвеннического» начал. Информантка вышла замуж за христианина, происходившего из сельской местности, и говорит, что была удивлена, когда ее семья приняла его.

Информантка В18, дружившая всю жизнь с В22, родилась в семье интеллектуалов, принадлежавших к высшему слою среднего класса, чей статус также значительно понизился после коммунистического переворота. В18 описывает Банк как место, где после революции 1956 года она могла свободно переживать целостность мира, – и это переживание отчетливо контрастировало с ощущением распада, дискредитированности официального политического дискурса и нелепости претензий правящих кругов на обладание истиной:

Я глубоко переживала то, что произошло в 1956-м, как переписывали историю, превращая ее из месяца в месяц во что-то совершенно другое, – думаю, что это повлияло на всю мою жизнь. И после этого я попала в Банк, где вещи были самотождественны и означали то, чем они были. Вот что это было. В то же время в 57-м году проведение Банка было настоящим переживанием потери, так как бóльшая часть прежних здесь отдыхавших эмигрировала, и Эстер должна была реорганизовать его и пересоздать ценой кропотливого труда. Я никогда не была предана этой системе, хоть и знала с детства, что, если бы не Красная армия, мы бы не выжили.

В18 описывает Банк как место «возрождения или обретения себя», где она ощутила «свою принадлежность к чему-то». Но она рассказывает и о собственных противоречивых чувствах:

…Многим там было противно, и они убегали [из Банка] <���…>, и это отвращение говорит о важных вещах. <���…> Наступал момент, когда вам надо было оторваться от Банка. Не то чтобы навсегда <���…>, но вам надо было расти и уходить в мир, потому что в те времена – мы ведь говорим о периоде между 1957-м и, скажем, 1961 – 1962 годами, когда я была теснее связана [с Банком], чем с внешним миром, – это был остров, своеобразный аквариум, где мы были со всех сторон защищены. Там действовали другие принципы и правила, а [все же] надо было выходить оттуда. Те, кто не могли уйти, плакали. Некоторые не могли уйти.

Несмотря на то что Банк предоставил нашей информантке убежище в тот момент, когда она осознала всю лживость коммунистического режима, по ее мнению, сообщество Банка было настолько оторвано от «настоящей жизни», что ей было необходимо сделать осознанный выбор – уйти и «научиться действовать в других обстоятельствах, внешних обстоятельствах, устанавливать отношения и узнавать мир, и открываться, открываться». В18 проводит имплицитное различие среди тех, кто принадлежал к сообществу Банка: одни могли от него оторваться, а другие – нет. Воспроизводя до некоторой степени ассимиляционную стратегию своих родителей, она заявляет, что подобные связи внушают людям чувство «ограниченности», которое не позволяет «стремиться к всеобщности». Она настаивает, что не хочет «жить в каком бы то ни было гетто», но стремится «воплотить великие ценности [Банка] в своей жизни, развитии, в собственной системе ценностей и в окружающем мире».

По мнению В18, многим детям, росшим в разрушенных семьях, Банк стал своеобразной заменой семейных утрат. Кажется, так произошло и с информантом В15, потерявшей мать, когда ей было два года, и сестру, которая с другими родственниками эмигрировала в 1956 году. До 19 лет она жила на попечении родных. В15 не ощущает никаких противоречий и ясно идентифицирует себя с ценностями Банка, для нее Банк – это остров нераздельно связанных между собой интеллектуальной и культурной исключительности и еврейства:

В школе все было по-другому, я училась в школе в Буде и уже тогда все осознавала, но ничего не выбирала, я просто была частью среды. <���…> 90 % детей в Банке были евреями, я не хочу быть антирасисткой или расисткой, и я не хочу проявлять расизм по отношению к кому-то, но это были почти все дети из интеллектуальных семей, и поэтому у их детей были такие же ценности, похожие <���…>, и поэтому мне там было так хорошо, я жила уже в такой взрослой среде, с книгами, музыкой, с такими ценностями, с таким чувством: [это] – семья (ср. илл. 4. – М.К., Э.Н. ).

Первичные социальные связи B15 всегда были связаны с социальной сетью Банка, а в более широком смысле – с неформальной еврейской либеральной средой Будапешта, – и, как показывает этот отрывок из ее рассказа, ценностные и вкусовые совпадения поддерживают ощущения безопасности и доброжелательности, которые делают моменты жизненного выбора «само собой разумеющимися», «естественными».

По сравнению с 1940-ми и 1950-ми годами пространство, созданное Эстер Левелеки, с социальной точки зрения стало в 1960-е более эксклюзивным. В Банке отдыхали многие дети, происходившие из известных семей представителей культурной и политической элиты: успешных творческих работников – писателей, художников, актеров, режиссеров театра и кино, – крупных ученых, а в то же время и высокопоставленных государственных чиновников. В 1960-е и 1970-е годы летний отдых в Банке становился все более и более популярным. Детей принимали на две следовавшие одна за другой смены по три недели каждая.