Коллектив авторов - Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

Илл. 4. Дети поколения «после 1956 г.»

Те, кто приезжали туда в 1960-е годы, вспоминают о времени между 1945 и 1956 годами как о героической эпохе, когда древние герои установили мифологию Банка. Наверное, самым главным героем был любимый племянник Эстер – или, как его называли в Банке, Medve (Медведь), – эмигрировавший в 1956 году. Быть может, как раз отсутствие и превратило его в одного из центральных персонажей всей «банковской» мифологии.

К этому времени каждый ребенок, приезжавший в Пипекландию, получал новое, «банковское» имя, основанное на какой-нибудь ассоциации, а «гражданские имена» не использовались. С каждым из «банковских» имен связана своя история.

«Оппозиционный статус» Банка был важнейшей составляющей самосознания сообщества и одновременно тем мотором, который постоянно работал на обеспечение его связности. Жизнь в Пипекландии была побегом из мира социализма с его системой правил, повторяющихся ритуалов, жанров, традиций и моральных требований. Ключевой поэтической чертой, пронизывавшей всю закрытую систему значений в этом сообществе, была ирония. Одним из важнейших качеств, позволявших погрузиться в жизнь Банка, стало умение участвовать в его игровой культуре, поддерживать ее и наслаждаться ею, а также усваивать проявлявшуюся во всех этих играх иронию. Ирония включала в себя критическое отношение к социалистическим ритуалам, возможность пародировать официальные действа и реинтерпретировать их в играх.

Несмотря на то что Эстер по-прежнему предоставляла льготы сиротам и детям, имевшим какие-то специальные заслуги, для остальных приезд сюда означал серьезное финансовое вложение. Несмотря на высокую стоимость участия, дети жили в Банке в довольно пуританских условиях по сравнению с тем, к чему они привыкли дома. Им категорически запрещалось хранить отсылавшие к высокому социальному статусу предметы из «внешнего мира» (большие суммы карманных денег, дорогую одежду и другие вещи). О них нельзя было даже упоминать, так как это могло бы создать для их обладателя нежелательный привилегированный статус в пространстве Банка.

Общество в Банке было структурировано в соответствии не с экономическими или социальными различиями, но с внутренней иерархией заслуг и личных достижений. В основании этой системы ценностей находились трудноопределимые, однако вполне конкретные качества, отличавшие участников отдыха, – такие как оригинальность, спонтанность, превосходство в интеллектуальных, физических и развивающих играх.

За многие годы в Банке выработалась утонченная система оценки заслуг, в которой самой высшей ступенью было признание «классности» ( klasszság , буквально «быть классным»). В каждой церемонии закрытия смены была очень важная часть: по решению Эстер и старших, «возглавлявших» отдельные комнаты, тем, кто заслужил такую честь, присуждалась «медвежья шапка» (илл. 5). Она напоминала иудейскую кипу, но это сходство никогда не отмечалось вслух. За что именно можно было получить награду за «классность», никогда не объяснялось и не проговаривалось. Воспоминания о «классных детях» предыдущих поколений принимали форму ритуалов «tradomány» 845– песен, рассказов, игр и т.д. Поскольку символическая система признания имела смысл только внутри сообщества, само сообщество как целое тоже стало наделяться свойствами оригинальности, исключительности и «классности». В Банке ценились непринужденность и беспечность по отношению к буржуазному культурному капиталу, издевательское переписывание классических опер, чтение вслух классических стихотворений во время совместного пи´санья в туалете и демонстрация прекрасного знания классической литературы, с балансированием на грани самоиронии и маньеризма (илл. 6).

Илл. 5. Вручение «медвежьей шапки» – высшей награды за «классность»

В рассказах интервьюируемых, вспоминавших о Банке 1960-х, почти всегда, за немногими исключениями, специфические черты «банкийского ребенка» смешаны с оценкой положения евреев в то время. В одной группе интервью Банк описывается как еврейский остров в обществе эпохи Кадара, сохранявший преемственность с существовавшей до 1945 года западнической по духу городской элитой, «органически» связанный с интеллектуальной аристократией, которую наши информанты представляют как универсальную и космополитическую по духу. Все эти рассказы подразумевают существование воображаемого пространства между Востоком и Западом, и в этом пространстве Банк и его «еврейскость» приобретают особый смысл – с точки зрения «отставания» Венгрии от Запада в ХХ веке. В другой группе интервью Банк интерпретируется на основе представлений о социалистической модернизации и об ассимиляции родителей, обретенных ими возможностях мобильности – в составе Венгерской социалистической рабочей партии и с ее помощью.

Илл. 6. Одно из театрализованных представлений в Банке. Вторая половина 1970-х

Две эти позиции – идентификация с воображаемой буржуазной Венгрией, с одной стороны, и с формами мобильности, свойственными «реальному» социализму, с другой, – в нескольких интервью переплетаются и соединяются. Для поколения, ездившего в Банк во второй половине 1960-х годов, эти позиции не так сильно противоречат друг другу, как для поколения 1970-х.

Все наши информанты поколения конца 1960-х принадлежат к интеллектуальной элите. В их рассказах Банк воспринимается в контексте социального положения их родителей и того, как рассказчики относились к этому положению.

Информанты В3 и В15 родились в творческих семьях высших слоев среднего класса. В15, по ее словам, в Банке была «особым случаем», так как происходила из нееврейской семьи. Однако с помощью метафоры «особого случая» она скорее описывает собственное положение в семье. И приводит другую аналогию:

Я как Гарри Поттер, который не знал, что он волшебник, и жил своей обычной жизнью, думая, что это единственная реальность. А затем однажды ему сообщили, что есть школа для волшебников и он может там учиться, и оказалось, что там все волшебники. И он стал одним из них. Вот я примерно то же самое чувствовала в Банке.

Информант В3 с 1980-х годов живет со своей семьей в Израиле. Сегодня он – преуспевающий предприниматель. Среди его родственников – несколько художников, пользующихся международной известностью и признанием.