Ростислав Ищенко - Украина в глобальной политике

После окончания Второй мировой войны США получили в наследство от Третьего рейха союз с бандеровцами. Почти сразу после победы началась холодная война. Бандеровцы, воевавшие на Украине против советской власти до середины 1950-х годов, были готовым материалом для сбора разведывательных данных в приграничной полосе, организации диверсий, провокаций etc . В конце концов их идеологи, руководители и некоторые сумевшие сбежать рядовые бойцы окопались в США – и стали специалистами по Украине, навязав американскому политикуму собственные взгляды. Они были тем более убедительны, что давно (на тот момент уже семьдесят лет) проживавшая в Канаде украинская община, также поставлявшая советников американскому истеблишменту, формировалась выходцами из Галиции (базового региона бандеровщины) и в целом разделяла взгляды беглых коллаборационистов. Вот только наиболее известные фигуры, определявшие в разные годы позицию США в отношении Украины: Пола Добрянски (заместитель госсекретаря США в 2001–2009 годах), Роман Попадюк (первый посол США на Украине), Кэтрин Клер Чумаченко (бывшая сотрудница Госдепа, а затем жена президента Украины Виктора Ющенко). Все они выходцы из семей эмигрантов с Западной Украины, бежавших в годы войны от Красной Армии. Они разделяли взгляды, исповедуемые украинскими нацистами новой волны, и формировали позитивное отношение к ним американского истеблишмента, в представлении которого как бандеровцы 1940-х – 1950-х годов, так и неонацисты 1990-х – 2000-х являлись «борцами за свободу».

Позиция США в данном вопросе стала определяющей и для европейской бюрократии, и для украинского олигархата. В результате весь массив финансового, идеологического, общественного, информационного ресурса, сосредоточенного на Украине (фонды, гранты, «неприбыльные общественные организации», «активисты-общественники», СМИ, экспертное сообщество), был сориентирован на отмывание неонацистов и даже (по возможности) их поддержку путем противопоставления их «народного» радикализма верхушечной коррупционности. Выпячивалась второстепенная социальная составляющая нацистских взглядов (кстати, присутствующая далеко не у всех групп) и микшировалась нацистская ксенофобская, тоталитаристская составляющая. Параллельно третировались сторонники союза с Россией – как «совки», отсталые, недостаточно продвинутые, обладающие рабской психологией. Сосредоточенный в столице «креативный класс», представляющий собой офисных хомячков и гламурных бездельников, получил четкое указание на новый модный тренд.

Но сила действия равна силе противодействия. По мере усиления пронацистских симпатий украинского медийного сообщества росли и антифашистские настроения никем не видимых и не слышимых миллионов пророссийских избирателей. Холодная гражданская война из СМИ все чаще выплескивалась на улицы городов. Все чаще происходили столкновения сторонников разных взглядов. Драки становились все ожесточеннее, тем более что с благословения владевших футбольными клубами олигархов нацисты получили возможность вести неограниченную пропаганду среди футбольных фанатов, всегда склонных, как Портос, «драться, просто потому что драться». На каком-то этапе стало понятно, что стороны уже дошли до готовности применить друг против друга оружие.

Последний фактор, послуживший расколу украинского общества, – конфессиональный. Начиная с XVI–XVII веков Западная Украина, и особенно Галиция, – вотчина греко-католической (униатской) церкви. На остальной территории Украины господствовало православие. С учетом относительной (в сравнении с общим количеством населения) малочисленности униатов православной церкви, может, и удалось бы удержать свою паству от радикального противостояния, но раскололось и украинское православие. Честолюбивый и беспринципный бывший патриарший экзарх Украины и митрополит Киевский и всея Украины Филарет (Денисенко), проиграв выборы Патриарха РПЦ ныне покойному Алексию II, не смирился, но, движимый чувством мести и оскорбленной гордыни, начал антицерковную интригу. Воспользовавшись тем, что власти независимой Украины искали рычаги для влияния на церковь, Филарет поддержал автокефалистское крыло в УПЦ и потребовал от Москвы признания ее полной самостоятельности (на тот момент УПЦ уже была дарована автономия). Не получив поддержки иерархов самой УПЦ и будучи лишен сана, он увел с собой незначительную часть приходов и считаных иерархов, объединился с неканонической Украинской автокефальной православной церковью и провозгласил создание Украинской православной церкви Киевского патриархата (УПЦ КП), в котором стал вначале заместителем патриарха, а затем, после странной скоропостижной кончины двух своих предшественников, патриархом. При поддержке украинских властей в президентство Кравчука Филарету (Денисенко) и его УПЦ КП удалось захватить некоторые приходы УПЦ Московского патриархата. УПЦ КП, являясь неканонической (ни одной православной конфессией не признанной) церковью, тем не менее была признана украинскими властями наряду с другими религиозными организациями. Понятно, что УПЦ КП заняла резко антироссийскую позицию. В результате раскол в украинском православии прошел по той же линии, что и в обществе. Московскому патриархату сохранил верность пророссийский избиратель, в то время как евроинтеграторы оказались прихожанами Киевского патриархата.

Раскол общества по этническому, лингвистическому, конфессиональному и территориальному принципам фактически определил будущую судьбу Украины.

Во-первых, он оказался значимее социальных противоречий по линии народ-олигархи. В результате социальный конфликт был подменен политическим конфликтом, которому искусственно придали этническую, лингвистическую и конфессиональную окраску. На деле многие «патриоты Украины» оказывались этническими русскими, родившимися и выросшими в России. Сторонники украинского моноязычия были неспособны ни слова произнести по-украински, поскольку владели только русским языком, а половина прихожан Киевского патриархата в ходе проведенного в 2010 году социологического исследования считали своим предстоятелем Патриарха Кирилла. Каждая из противостоящих сторон солидаризировалась со «своими» олигархами в борьбе с политическими оппонентами. Раскол углублялся фактом четкого территориального размежевания по политическим предпочтениям: пророссийские Юго-Восток и Крым и националистические Запад и Центр.

Во-вторых, в условиях относительного равенства сил ни одна из сторон не могла рассчитывать на полную победу. Националистический избиратель относился к пророссийскому примерно в пропорции 48 % к 52 % или 47 % к 53 %. По мере радикализации сторон конфликта и роста их непримиримости необходимый перевес любая из них могла получить, только заручившись внешней поддержкой. Отсюда постоянные обращения русской Украины к Москве с настойчивыми просьбами активнее вмешиваться в украинскую внутриполитическую жизнь и аналогичная ориентация националистов на США и ЕС. Правда, последних просить о вмешательстве не было необходимости. Они и так справлялись. Таким образом, Украина оказалась крайне восприимчивой к воздействиям внешних сил и даже в известной степени зависимой от этих воздействий. Если первоначально сформировавшиеся во внутренней политике предпочтения определяли внешнеполитическую ориентацию, то уже в 2004-м и тем более в 2013–2014 годах внешнеполитическая ориентация стала во многом определять и выбор стороны во внутриполитическом конфликте, и выбор языка, и выбор церкви.