Array Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

Деревня наша насчитывала до войны 89 домов. Двести лет назад она имела статус волости, население было около пятисот человек, был полицейский участок, два магазина, две кузницы. В деревне имелся постоялый двор – одноэтажное здание, сделанное из камня.

В нем располагалась кузница и прочие мастерские для ремонта саней и карет, которые ездили по тракту Псков – Новгород.

После революции, когда организовали колхоз «Свободное Сухлово», в этом здании был гараж для колхозной полуторки. Разобрали его в шестидесятых годах прошлого столетия за ненадобностью.

Деревня стоит на левом северном берегу реки, вдоль дороги, на возвышенности, поэтому и называется от слова «сухо».

В деревне была построена часовня. В довоенное время служила моргом и по большим праздникам там проходили службы.

Три брата Пименовы, слева Владимир, в центре Александр, справа Евгений

Колхоз «Свободное Сухлово» занимал территорию в 3500 га. Имелся свой колхозный лес, луга и поля. В деревне была школа, где я впервые начал учиться в 1943 году. Она была большая, но одноэтажная. Проучился там сентябрь месяц, и школу закрыли в связи с началом военных действий. Довоенное время я, конечно, не помню, но отдельные эпизоды жизни запечатлелись в памяти очень ярко.

Семья наша к 41-му году состояла из семи человек. Дедушка и бабушка по матери, отец и мать и нас, трое сорванцов: Женя, я – Вова и Саша. Женя родился в 1932 году, я – в 1936 году и Саша в 1937-м. Дед Иван Иванович Большаков – 1868 года рождения. Он был очень мудрый человек, так как прожил большую жизнь, работал все время на земле, был охотником и рыбаком, занимался садом и пчелами, все последние годы был бессменным лесником колхозного леса. Отец был кузнецом и работал в колхозной кузнице. Кузница находилась недалеко от дома, и я там часто бывал.

В кузнице работали еще два кузнеца. Они были все трое страстные рыбаки (а отец еще и охотник), а также много чудили. Про кузницу всегда в деревне ходили всякие слухи. Например, кузнецы могли, увидев, что кто-то идет по дороге мимо кузницы, нагреть на горне нужную в хозяйстве железяку и бросить ее на дорогу. Человек, увидев вещь, брал ее в руки. Больше всего доставалось глухонемому дяде Жене. Доставалось частенько и мне.

Вероятно, в детстве у меня была неплохая память, и я знал много частушек. Когда в кузнице не было отца и я туда приходил, они всегда просили спеть частушку, и непременно плохую и громко. Я, конечно, пел, меня хвалили, и потом никак не мог понять, почему тут же появлялась мать с ремнем. Она в это время работала в огороде возле дома и, конечно, все слышала.

В летние месяцы в кузнице было много работы. Ремонт колхозной техники: бороны, плуги, косилки и женейки. Работали без выходных. Обычно по воскресеньям приходили на работу пораньше. Клали на наковальню старый лемех от плуга и в три кувалды полчаса лупили по звонкой железяке, после этой операции закрывали кузню и огородами уходили за реку, где с раннего утра уже были заготовлены сети и лодки. Правление колхоза было недалеко от кузни, и все начальство слышало, что кузня работает.

Деревня Сухлово

Правление колхоза находилось как раз напротив нашего дома. Это было большое двухэтажное здание. На первом этаже половину здания занимало правление, вторую половину магазин и весь второй этаж – клуб. В клубе часто показывали кино, и я там бывал с родителями. Конечно, содержания я не помню, но треск аппарата и яркий луч остались в памяти. Ходил я часто и в правление колхоза. Там сидел счетовод дядя Миша. У него не было одной ноги, и он ходил на протезе, с тростью.

Я просил у него книжечку колхозника, пел частушку ему, он вставал из-за стола, открывал старинный сундук, стоявший в углу, я брал одну книжку, бежал домой и рисовал, мне очень нравился запах из этого сундука, запах типографской краски и бумаги.

Немного помню морозы сорокового года. Нас из дома бабушка в морозы не выпускала на улицу. Мы с Сашей, вероятно, ей надоедали, и она сдавалась. Мы одевались, выходили на улицу, и сразу замерзали носы, руки и дышать было почему-то трудно. Мы быстро возвращались домой, и бабушка спрашивала, почему мы так быстро вернулись.

Еще одно воспоминание осталось о финской войне. Моего отца взяли на войну, она быстро закончилась, и наступил день, когда наши деревенские солдаты возвращались домой. С утра уехала наша колхозная полуторка в город Порхов. Туда наши солдаты приехали на поезде из Ленинграда, и вот, вечером, мать встретила отца, и они пошли домой. Отец привез нам с Сашей подарок – легковую заводную машинку. Мы ее заводили и играли целый день, а вечером во главе со старшим братом ее разобрали, и, конечно, получили хорошую взбучку от матери.

Еще осталось много отдельных ярких воспоминаний о днях нашей мирной жизни в сороковом году, и вот наступил год 1941, который я помню достаточно хорошо. Началась война. Мы с Сашей еще не понимали толком, что это такое. Мама все чаще плакала, бабушка с дедом даже на наши шалости не обращали внимания, и все деревенские стали серьезными, прекратился смех и гулянки вечером на пятачке возле часовни. Вскоре деревенские мужики получили повестки, и в назначенное время мы пошли провожать отца в армию. На окраине деревни стояла наша колхозная полуторка, отец нес Сашу на руках, справа шли мама и брат Женя, я шел слева, рядом с отцом. Я думал о том, что отец скоро вернется, как и в финскую войну, и привезет нам новую игрушку. Игрушку мы с Сашей не хотели, а просили отца, чтобы он привез нам две красных звездочки.

Из нашей деревни ушли на фронт пятьдесят два человека, а вернулись восемь.

На проводы собралась вся деревня. В основном все женщины плакали. Потом поступила команда садиться, и наша колхозная полуторка повезла наших отцов в город Порхов. Машина в деревню больше не вернулась. Ее мобилизовали на войну.

Из нашей деревни ушли на фронт пятьдесят два человека, а вернулись восемь. Из их рассказа получилось следующее. В Порхове их обмундировали, выдали оружие, скомплектовали войсковое подразделение и отправили на боевые рубежи под город Волгу. Прибыли туда поздно вечером, стали занимать оборону. Утром оказалось, что они уже окружены. День они кое-как оборонялись. Оружия не было, на пятерых одна винтовка, гранат и патронов было мало, командиры или были убиты, или сбежали. Ночью провели что-то вроде собрания. Решили разделиться на три группы. Первая группа голосовала за то, чтобы сдаться в плен. Немцы целыми днями и ночью кричали в громкоговорители и обещали золотые горы. Вторая группа говорила, что нужно идти к своим, вырываться из окружения. Третья группа решила, что нужно идти в партизаны. На отца мы получили извещение в 1944 году, что он пропал без вести.