Юрий Поляков - Государственная недостаточность. Сборник интервью

– А не приведет ли эта политика к обратному эффекту? Не получится ли так, что в результате борьбы с антисемитами мы получим в стране еврейские погромы?

– Я русский человек, выросший в Москве, и могу совершенно честно сказать, что такой проблемы никогда не было. Были бытовые моменты, и они всегда будут в многонациональном городе. Но глобальной проблемы никогда не было. Однако если человеку с утра до вечера твердят, что ты принадлежишь к народу-антисемиту, в человеке могут проснуться очень нехорошие настроения. И, что самое главное, бороться с любыми проявлениями национализма, фашизма или, как вариант, антисемитизма можно только с помощью государственного патриотизма. Это единственное патентованное средство.

Но как раз по нему сейчас и наносится удар. История страны представляется сплошным кошмаром, ставится знак равенства между СССР и фашистской Германией… Сегодня мы имеем проблему мощнейшего удара по остаткам государственного патриотизма, а чтобы восстановить утерянное, потом понадобятся десятилетия. Если у людей не будет патриотизма, никакие реформы нам не помогут. Ибо любой выход из кризиса связан с какими-то мобилизационными формами, по-другому никто из кризиса еще не выходил. А как можно мобилизовать на что-то людей, которым только что «доказали», что их государство – дерьмо, история – дерьмо и сами они – дерьмо?

– Утверждают также, что после прокола своей фракции, отказавшейся сразу же осудить Макашова, Зюганов потерял немало очков в президентской гонке и даже перестал быть кандидатом № 1. Вы согласны с этим?

– На мой взгляд, КПРФ поступила правильно, когда заявила о необходимости принять постановление по всему комплексу межнациональных проблем. Ведь угнетение по национальному признаку есть не только в России, но и во многих точках СНГ, в странах Балтии. Коммунисты правильно поставили вопрос с точки зрения государственного подхода к этой проблеме, чтобы не раздувать проблему, не будить зверя, надо подходить к решению вопроса системно. Но дело в том, что государственные проблемы сейчас никого не интересуют. У всех другая забота: перехватить власть.

– Вы говорите о перехвате власти. Возможно ли, что это произойдет справа, в результате активизации тех, кто стоит за Чубайсом, Кириенко, Немцовым? Ведь они уже объявили о готовности сформировать правый блок.

– Перспектива такая имеется. Пока у нас Конституция образца «расстрельного» 93-го года, пока у нас у власти президент, не адекватный занимаемой должности, все может быть. Почему он не может утром подписать указ об отстранении Примакова, как сделал раньше в отношении Черномырдина, а потом Кириенко? С точки зрения Основного закона возразить ему нельзя, и силовые структуры будут вынуждены ему подчиняться.

– А президентская власть дотянет до 2000 года? И как вы относитесь к идее досрочных выборов?

– Конечно же нужны досрочные выборы. Дотягивающий до срока президент нужен тем, кто не успел украсть. Руку к карману поднес, а залезть не успел. Вот таким эти два года и нужны. А любому здравомыслящему человеку, который собирается жить в России, а не как некоторые, которые крадут здесь, а жить собираются на Канарах, ясно, что чем скорее в стране установится прочная, разумная, сориентированная на национальные государственные интересы власть, тем лучше. И каждый миг отдаления этой перспективы потом аукнется годами восстановления.

– Спасибо за беседу.

Нынешняя элита думает только о себе, даже когда прикидывается оппозицией, утверждает писатель Юрий Поляков.

Автор известных повестей «Сто дней до приказа», «ЧП районного масштаба», «Апофегей», Юрий Поляков крепко обосновался в современной литературе – произведения его, независимо от перемен в окружающей жизни, всегда оказываются злободневными, бьют, как говорится, в точку. Выходит его новый роман «Замыслил я побег» (издательство «Молодая гвардия»). Только что вышла из печати повесть «Небо падших» – и мгновенно стала бестселлером.

– Юрий Михайлович, вами пройдены «этапы большого номенклатурного пути» – и в комсомоле, и в армии, и в писательской организации. Слово «конъюнктура» невольно вертится на языке.

– Словечко «конъюнктура» сопровождает меня с самого начала литературной работы. Наша, как выразился Вяземский, «малоголовая критика» обычно называет «конъюнктурщиками» писателей, востребованных читателем без ее, критики, посредничества. В чем, скажите, заключалась конъюнктурность моих повестей «Сто дней до приказа» и «ЧП районного масштаба»? В том, что первая написана в 80-м и напечатана в 87-м, а вторая сочинена в 81-м, а увидела свет в 85-м? В том, что обе были инсценированы, экранизированы и вызвали всесоюзные дискуссии? От меня, советского в полном смысле этого слова литератора, таких текстов никто не ждал. Ждали от других, много обещавших и оттягивавших свои карманы потайными фигами. Но у них, когда цензура зашаталась, в столах ничего не оказалось – все ушло в свисток кухонных витийств. А в чем «конъюнктурность» моей повести «Апофегей»? В ней я еще в 89-м году сатирически изобразил под именем «БМП» самого Б.Н.Е. Ох, как меня поутюжила тогда либеральная критика! А кто оказался прав в конце концов? «Конъюнктурная» литература, как правило, недолговечна. Все мои ранние вещи переиздаются и расходятся до сих пор. Та же «Парижская любовь Кости Гуманкова», названная критиками «явной неудачей», выдержала двенадцать изданий за восемь лет. А вот где теперь книги, названные в свое время «явными удачами», и кто, кроме букеровского жюри, их читал?

Упрекать писателя в крушении общества, о недостатках которого он пишет, так же нелепо, как упрекать сейсмолога в землетрясении. И теперь, оглядываясь назад, я сам с удивлением обнаруживаю, что писал о тех, как сейчас принято говорить, общественных страхах, через которые прошли самые разрушительные трещины распада. Армия, номенклатура, школа, творческая интеллигенция… И вряд ли стоит меня упрекать в «саркастической усмешке». Да, я отношу себя к «гротескным реалистам», если пользоваться терминологией М. Бахтина. Но даже если бы я был скучно-серьезен, я все равно писал бы об этом же, отвечал бы на те же проклятые вопросы, ибо именно там чувствовал линию будущего разлома. Другой вопрос, читали бы меня тогда?

«Козленок в молоке» – роман сатирический, я с жестокой иронией пишу о своих собратьях по перу, да и о себе самом. Мы, писатели, это заслужили. Заслужили и своими подписями под расстрельными воззваниями, и прекраснодушным воспеванием «реформ», о которых не имели никакого представления, и соплями умиления по поводу «общечеловеческих ценностей», обернувшихся ныне бомбежками Югославии… Именно писатели, интеллектуальная гвардия советской власти, сделали все, чтобы на смену «властителям дум» пришли «манипуляторы сознанием». Нет, не журналисты – они были поденщиками агитпропа. Писатели! Именно в писательской среде зародилась эта метода вдумчиво-вдохновенного вранья, которая стала сегодня основным стилем СМИ с его липовыми рейтингами, бессовестными экспертами, лживыми комментаторами и монтажом, преображающим действительность похлеще любого Гофмана… А ведь доверие к слову в нашей действительно самой читающей стране было огромно.