Наталия Метлина - Все о моей мафии

Цветы перевозят двумя способами: сухим — в коробках и мокрым — в пластиковых контейнерах с минимальным количеством воды. Второй способ дорогой, но цветы приезжают в прекрасной форме и их сразу пускают в торговлю, а после коробок измученные растения надо отпаивать минимум два дня. В среднем в месяц в столицу цветов завозят более чем на 10 миллионов долларов. Многие фуры проходят через Литву, минуя таможню. А если цветок ввезен контрабандно, то и цена его минимальная, а у мошенников в дальнейшем есть шанс слиться с легальными поставщиками. Хранят цветы летом на хладокомбинатах или в моргах. Если цветок правильно хранить, то его можно выставить на продажу даже через 4 недели после срезки.

Мне становилось понятно, что главная дыра — таможня. Очень милые люди из Государственного таможенного комитета Российской Федерации рассказали мне, какими маршрутами несутся в Россию из Европы сотни неучтенных фургонов с цветами. Конечно, не все цветочники — мошенники. Но те, что поставляют товар на рынок у Киевского вокзала, — стопроцентные контрабандисты. Итак, рынок.

В процессе подготовки программы я подружилась с одной очень энергичной дамой из центральной оперативной таможни — Мариной Мурадовой. Она так прониклась идеей нашего расследования, что сама приехала на Киевский и лично пообщалась с торговцами. Поздно вечером Марина позвонила мне и рассказала, что сам рынок — это только верхушка цветочного айсберга. Оказывается, оптовые склады находятся в подвалах вокзала. Там холодно, и не надо устанавливать холодильники. Именно туда она мне и посоветовала нырнуть с камерой.

На следующее утро мы приехали к Киевскому вокзалу вместе с парнем, которого нам выделили таможенники. Режиссер Владимир Панкратов заранее приготовил скрытую камеру в барсетке. А оператор с большой камерой должен был снимать наши приключения из микроавтобуса, припаркованного на рыночной стоянке. Мне предстояла сложная задача — не выходить из поля зрения большой камеры. Вскоре я поняла, что это невозможно, так как рынок манил нас вглубь, и дальше пришлось снимать только на «скрытку». Есть у цветочной мафии свои рабы. Они закружили меня в своем разноцветном хороводе и гомоне. Это русские женщины-продавщицы: стремительно стареющие, работающие за пять процентов без зарплаты, по 18 часов в сутки. Цену они называют наобум, авось клиент попадется неразборчивый. Все, что не удалось продать в летний сезон, хозяева выбрасывают. А вот если товар залежался зимой — за него приходится расплачиваться самим продавцам. Причина в том, что зимой цветы лучше стоят, и у продавца есть не одна неделя, чтобы избавиться от товара. И все же у цветочной мафии только один праздник в году — 8 Марта. Цветочную торговлю очень сложно контролировать фискальным органам. Тут и уход от налогов, и использование «чипованных» касс. К тому же для торговли цветами не нужна лицензия и управы выдают такие разрешения в любых количествах. Но когда милиция проводит проверки — хозяев этих фирм никак не найти. И вся ответственность ложится на плечи все тех же женщин-продавцов.

Я петляла по лабиринту цветочного базара. Цена роз не превышала 30 рублей. Толстый азербайджанец спросил, что именно и в каком количестве меня интересует. И тут я рассказала ему легенду, которую сочинила на ходу: мол, сама я из Екатеринбурга, работаю в крупной металлургической компании, готовлю мощную корпоративную вечеринку, посвященную «миллионной плавке», и мне нужно закупить в Москве две тысячи роз и переправить их на Урал. Как только я поставила точку в своем коротком рассказе, глаза у азербайджанца загорелись, он схватил меня под руку и потащил вдоль цветочного развала. Неожиданно мы свернули за один из ларьков и вошли в небольшое помещение. Там сидели несколько горцев, которым меня представили как крупного клиента. Что тут началось! Я была так убедительна в роли гостьи с Урала, что торговцы наперебой стали предлагать мне то один, то другой сорт роз. Рассказали про гвоздики, которые привозят из Польши, но большую часть из Азербайджана. Гвоздики мне предложили по девять рублей. Как выяснилось в ходе нашей непродолжительной беседы, на торговцев работают и сотрудники аэропортов, и летчики, которые за долю малую волокут цветы в грузовых отсеках своих самолетов. Мои будущие розы тут же договорились переправить в Екатеринбург по цене 34 рубля за килограмм. Все шло как по маслу, лишь бы скрытая камера не подвела. В конце встречи я решила над ними подшутить и оставила в качестве своего контактного телефона номер редакции программы «Человек и закон» и пообещала приехать с деньгами завтра рано утром. Мы вышли на площадь, я была более чем удовлетворена, но чувствовала, что впереди меня ждет еще что-то. Нас тут же поймал в объектив наш оператор из микроавтобуса. Ко мне подошел маленький, всего боящийся, озирающийся, косой азербайджанец, который пообещал мне показать «другое» место. Но пройти туда нужно было незаметно. «Тут, — говорит, — сука есть, вот он на них работает. Поэтому все нужно сделать незаметно.

Я сейчас покажу тебе большой склад, там любой цветок можно выбрать. То, что ты видела, — ерунда. Отстань от меня и подойди к подвалу через 10 минут. Вот там ты увидишь настоящий рай».

Как и обещали, через 10 минут мы нырнули в неприметную дверь в фасаде вокзала и тут же спустились по лестнице глубоко под землю. Взору моему открылось фантастическое зрелище. Мы шли по длинному коридору, налево и направо расходились комнатки, до верху заваленные цветами. Запах стоял фантастический. Я ахала, а косой азербайджанец вел меня к своему хозяину. В пустой комнате за столом сидел толстый человек, которому я повторила легенду про «миллионную плавку». Хозяин тут же предложил мне еще более низкую цену за розу. Сотка — то есть цветок высотой метр — самая дорогая, обходилась нам в 32 рубля за штуку. Но в городе она стоит больше ста рублей — вот вам и прибыль 300 процентов. Хозяин оказался очень радушным, показал свои владения, ему и в голову не пришло, что его снимает скрытая камера. Он рассказал, что здесь отовариваются почти все держатели мелких торговых точек и уличных цветочных развалов в столице и Подмосковье. И если город потребляет цветов на 200 миллионов долларов в год, то львиная доля денег проходит через руки этих торговцев. На мажорной ноте мы раскланялись и удалились. Такие удачные дни у журналистов бывают редко. Да и «скрытка» не подвела, только жаль, что она была черно-белая и не смогла передать весь колорит. Но расследование только начиналось. И главный вопрос — кому принадлежит рынок «Китеж» у Киевского вокзала — оставался открытым. Тогда я еще не знала, что нарвусь в прямом смысле слова на убийственную историю и подвергну свою жизнь опасности.