Андрей Раев - Проклятие России. Разруха в головах?

Итак, застой поражает все слои общества. И в каждом слое имеется достаточно много людей, желающих этот застой сломать. Именно поэтому великие князья крайне критично относились политике Николая II и не остановились даже перед убийством Распутина. Именно поэтому Горбачёв вызрел ещё при Брежневе. Но эти люди не приобретают никакого опыта реформ. К моменту, когда они приходят к власти, нужно уже действовать очень быстро, а они не умеют даже медленно. Поэтому ломать получается, а строить — нет. Поэтому начинающаяся реформа делается крайне неумело и сопровождается огромными ненужными жертвами.

Итак, мы приходим к тому, что в России, кажется, понятно уже всем: реформы надо проводить постоянно, ответственно, конструктивно, а революций избегать. Конечно, тем, кто слишком много наворовал или незаслуженно возвысился, всякая реформа — нож острый. Они предпочли бы ничего не менять. Проблема в том, почему эти люди каждый раз побеждают?

Бог с ними, с монархией и сословным делением общества. Но ведь когда уже все перегородки пали, когда развитие было якобы поставлено на научную основу, Россия опять вползла в застой, да в какой! В середине 60-х лет СССР находился в зените своего могущества. Он запустил человека в космос, он создавал мощное оружие, прекрасные самолёты, ЭВМ и т. д. и т. п. Как можно было всё растерять за 25 лет? Кто мог предположить в 1965-м, что в 1991-м правительство не найдёт даже одного батальона для защиты социализма? Давайте только сразу откажемся от попыток искать врагов и от мысли, что в нашей истории орудовали двоечники. Врагов у России всегда хватало, но редко им что-то удавалось. Иначе Московское княжество — пятнышко на карте — не расползлось бы до трёх океанов. Брежнев не выглядел двоечником в сравнении с Хрущёвым. Более того, реформа Либермана (косыгинская), разумное отношение в кукурузной кампании, целине снискали Брежневу первоначально популярность. Ну а затем — короля играет свита. Итак, что же ещё происходило в те великие 60-е, что могло в будущем привести к катастрофе? А фатальными процессами, как ни странно, были:

— завершение в основном индустриализации;

— быстрая механизация и завершение её первого этапа;

— удовлетворение первичных потребностей и переход к обществу потребления;

— быстрое увеличение масштабов и сложности экономики в целом.

Тут впору воскликнуть: «Да ведь это ж достижения!» Да, именно достижения. Но всякое достижение цели обязывает ставить новые цели и выбирать новые пути к ним, т. е. совершать поворот. Новая цель была — коммунизм. А вот поворот решили не делать.

Однако завершение индустриализации привело к тому, что большинство населения переместилось уже в города. Перепись 1959 года это зафиксировала. Городское население не могло больше расти с темпом 5–10 % в год. Уже к семидесятым годам перекачка населения в города почти прекратилась. А прирост населения был уже мал и всё уменьшался. И теперь нельзя уже было строить новые заводы, не отдавая себе отчёта, где для них брать рабочую силу. Но новые заводы продолжали строиться. В ожерельях пятилеток сияли жемчужинами ВАЗы, КАМАЗы, Атоммаши и т. д. Можно было бы закрывать старые заводы. Но и это не делалось. Не списывались довоенные станки. Плавали довоенные корабли («Адмирал Нахимов»). Можно было бы перенести основной упор со строительства на реконструкцию по примеру остального мира. Но нет, только в 1985 году Горбачёв попытался это сделать. Но было уже поздно. Нехватка рабочей силы нарастала неумолимо. Началась конкуренция за рабочую силу, рост заработной платы, не обоснованный ростом производительности труда. Фаворитами в гонке были новые заводы и тяжёлая промышленность. Шаг за шагом они вытягивали рабочую силу из прочих учреждений промышленности, сельского хозяйства, сферы обслуживания, образования, здравоохранения, науки, культуры и т. д. Трудовая дисциплина начала падать, чем дальше, тем быстрее. Быстро расширялся дефицит. Да простят меня сегодняшние малообеспеченные пенсионеры, но когда они сами были молодыми, в 60-х годах, почти половина стариков либо вообще не получала пенсию, либо получала в размере 12, 18 рублей (1200–1800 рублей на современные деньги). Эти люди (бывшие колхозники в основном) должны были работать до смерти. Именно они занимали рабочие места продавцов, уборщиц, нянечек, медсестёр. Когда это поколение стало уходить, кадровый голод быстро принял недопустимые размеры. И ведь что обидно, как отлично была произведена индустриализация! В отличие от Запада — ни голодных толп, ни армий безработных, ни бездомных! А ведь поворот к реконструкции большого ума не требовал, и где же была вся наука? Ничего специфически русского в этой слепоте не просматривается. Наоборот, в России принято всё, что используется, реконструировать (чинить, перешивать) до бесконечности.

Механизация, по мнению КПСС, тоже ничем не грозила. Она лишь освобождала людей от тяжелого физического труда. Сначала немногих, потом многих, потом почти всех. Но что при этом происходит с процессом восстановления рабочей силы? Оказывается, изменения огромны. Каждый, кто когда-то занимался тяжёлым физическим трудом, знает это ощущение после работы, когда ты уже поел, мышцы сладко ноют («мышечная радость»), лежишь на кровати, вяло переговариваешься с домашними, и ничего тебе больше не надо. Этого, правда, недостаточно, и уже в Древнем Египте придумали сделать каждый седьмой день нерабочим. С тех пор рецепты восстановления долго не менялись: по будням покормить и дать полежать, по выходным дополнительно сводить в храм и на стадион. Но вот пришла механизация, и всё изменила. Не стало «мышечной радости». Более того, в 70-х годах население СССР страдало уже от гиподинамии. Но ведь труд никуда не исчез. Только теперь он требовал не физической силы, а постоянной концентрации внимания, сосредоточенности. Для большинства — очень монотонной сосредоточенности. Нагрузка теперь ложилась не на мышцы, а на нервную систему. И это касалось всех. Токарь, пытаясь поймать и удержать свою «сотку» (0.01мм), совершал руками движения нежнейшие, а вот его нервная система была постоянна сконцентрирована. Одно резкое неверное движение, и деталь уходит в брак. И прекращение такой работы само по себе отдыхом не является. Домашняя работа лишь усугубляет ситуацию. У широчайших масс населения появляется нечто, давно известное дворянам, — информационный и сенсорный голод. Не будучи в состоянии мотивированно разделить эти два явления, я буду называть этот голод информационно-сенсорным. Самим дворянам он дурью отнюдь не казался. Когда царское правительство арестовало народовольцев-террористов, их поместили в тюрьму в крепости Орешек и назначили им самый жестокий, каторжный, как его называли авторы, режим. А состоял он всего в четырёх правилах: тишина, изоляция, отсутствие любой деятельности, надзор. И многие люди сходили с ума уже в первый год такого режима.