Андрей Марковский - Проклятие неопределённости. Роман-фантазия

© Андрей Марковский, 2021

ISBN 978-5-4474-8582-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часто природа намеренно мешает выполнению наших планов. Когда нужен мороз, дороги вдруг расквасит нежданная оттепель, а когда жизненно важен дождь, наваливается гибельная жара и страшная сушь. Про ураганный ветер, смерч или шторм и говорить не приходится, настолько они всегда невовремя. Природа плевать хотела на наши планы и правила. Вот и сегодня, ещё окончательно не проснувшись и не раскрыв глаз, Кирилл сквозь мутную дрёму услышал монотонный шум падающих с небес капель. Дождь шуршал успокаивающе, этот шорох шептал: не спеши, спешить незачем, и смывал вместе с городской пылью обещанный дочери зоопарк.

Кирилл разлепил веки и часто-часто заморгал, стараясь побыстрей разогнать остатки сновидения, потом несколько раз крепко, с напряжением, зажмурился, растёр лицо ладонями и повернул голову к окну. Так и есть, ему не показалось: за сплошной пеленой забрызганного дождевыми каплями стекла едва виднелась недавно выстроенная из желтого кирпича коробка дома напротив, рекламируемого застройщиком как элитного. Кирпичная кладка вся была в тёмных водяных намоклостях и соляных потёках, зияла пустыми оконными глазницами, отчего дом не походил не только на что-нибудь элитное, но даже на простое человеческое жильё, – скорее на полуразрушенную варварами защитную башню какого-то древнего города.

С погодой сегодня определённо не повезло. В Питере ещё реже, чем в других местах, можно надеяться на природу, здесь она непредсказуемо ставит свои невидимые ограничители, отгораживаясь ими от желаний людей. Пётр выбрал тактически выгодное, географически удобное для своих амбициозных планов место, много народа полегло здесь за триста лет в старании поднять, выстроить и сохранить красивейший город. А природа продолжает равнодушно глядеть на изменившийся ландшафт и не меняет привычки обильно поливать водой всё вокруг. Растущие на песчаной почве хвойники очень любят этот водяной туман и растут густо, во много ярусов. Не всем одинаково достаётся света, зато всем хватает влаги. Старшие сосны, едва дотянувшись до солнца, при сильном ветре рушатся вниз, их подточенные водой корни не могут удержать тяжёлого ствола в бедной почве. Место упавших занимают подростки, которые спустя тридцать лет повторят судьбу предыдущего поколения. Болот в лесах и янтаря на побережье здесь всегда будет в достатке.

Сегодня Кириллу вновь снился молодой и весёлый друг Витя, который повторял: «Запомни, Кира. Ты встретишь черноглазую девушку. Она поможет тебе, а ты спасёшь её». Негромко говорил своим неподражаемым прокуренным голосом, и немигающим взглядом смотрел сквозь заросли длинных, слегка волнистых белых волос, но взгляд пробивался сквозь эту чащу и даже во сне будоражил. Кирилл что-то невпопад возражал, в этих снах они подолгу разговаривают, казалось – всю ночь. Всегда в полной тишине, хотя рядом берег бурной речки, и видно, как вода с силой налетает на камни, как она взбивается в белые пенистые барашки, которые на перепадах высоты сливаются в большие пенные стада; ниже по течению водяные стада бесшумно сбегаются друг с другом и превращаются в кучевые облака из кипящей ледяной воды, потихоньку растворяясь в небесной синеве ниже по течению. И кроны сосен, под которыми они сидят, совершенно беззвучно треплет ветром. А больше никого и ничего нет. Будто вообще больше ничего не существует – только они вдвоём и эта речка, и эти сосны в бескрайней пустоте пространства.

В последний месяц будоражащий сон повторялся отчего-то всё чаще и чаще. Кириллу доводилось слышать что-то не особенно хорошее о повторяющихся снах, потому он всякий раз старался побыстрее разогнать его остатки. Отогнать наваждение бессознательного, причудливое переплетение придуманного с давным-давно произошедшим.

Что касается непонятной черноглазки – во времена «после Тани» он не помышлял о серьёзных отношениях с любой другой женщиной, будь она хоть с серыми, зелёными, карими и тем более чёрными глазами. Обладателями чёрных глаз были цыгане, которых Кирилл не любил. В молодости настырные развязные цыганки часто приставали на улицах почему-то именно к нему, безошибочно выделяя из толпы. Они приставали, запутывали немыслимой словесной чепухой и вытягивали из него те гроши, что у него находились в кармане. Он не мог сопротивляться, словно загипнотизированный змеёй кролик. Отбиваться от них несколькими простыми грубыми словами Киру научил Витька, знакомство с которым состоялось на первом курсе института.

Для себя он решил, что мозг таким образом реагирует на плохое самочувствие и усталость, а почему вспоминаются именно слова про черноглазую девушку, в жизни не догадаешься. Витька пропал уже много лет назад, и даже в самый острый момент, месяц-два спустя, когда наконец пришло ощущение безвозвратной потери – именно окончательной и безвозвратной, – Кириллу он не снился; сны с его участием начались недавно, впервые где-то с полгода назад, в последние дни повторяясь всё чаще. Ему некогда было заниматься проблемой странных сновидений, забот хватало на работе, гораздо сильнее тревожило нарастающее собственное нездоровье.

Вот и сегодня после пробуждения голова оказалась тяжёлой и неподъёмной и подло провоцировала нежелание подниматься с постели. С ним теперь это случалось всё чаще, и самое обидное, что вопреки обыкновенной для подавляющего большинства россиян причине не заключалось во вчерашнем лишнем алкоголе – как бы он обрадовался такому простому объяснению! И вчера, и позавчера, уже много недель подряд он полностью исключил алкоголь из своего меню. Проще всего свалить на рабочую усталость, уговорить себя, что именно усталость в последние месяцы провоцирует приступы непонятной болезни.

Никогда прежде Кирилл Дергачёв не смог бы себе вообразить, что в середине пятого десятка физически начнёт ощущать себя почти пенсионером: его отец в этом возрасте марафон бегал! Он потянулся в постели, тело тоже казалось налитым свинцом, тяжёлым, таким, как в детстве по воскресеньям, когда брат Лёшка по команде матери снимал в стирку постельное бельё, а Кирюшкину кровать использовал в качестве временного склада. Лёшка наваливал на него, почти всегда ещё спящего, собранные с родительской и своей кровати одеяла и подушки, целую кучу. Потом застилал постели остро пахнущими свежестью простынями, постепенно забирал и одевал в наволочки одну за другой подушки, по одному брал одеяла, становилось всё легче и легче. К этому моменту Кира просыпался, и когда напоследок брат сдёргивал и его одеяло, тело приобретало обычную лёгкость, становилось почти невесомым, он мог пружинкой соскочить с места и надавать братцу подушкой. Сейчас всё не так. Наоборот: будто куча ежедневно увеличивалась, она давила и прижимала к кровати.