Андрей Марковский - Проклятие неопределённости. Роман-фантазия

– Давай-ка мы с тобой, дорогой мой, жизнь переписывать не будем: как есть, так и есть, другой она всё равно не будет, – опомнился Кирилл и предложил старому другу новый тост. – Мы с тобой не для этого встретились, чтоб слёзы лить, как две постаревшие манекенщицы. Давай лучше за нас! За дочку твою, за их счастье. За внуков будущих.

– И за твоих. Лишь бы не хуже. А то придумает наш подполковник сдуру ещё одну войнушку с кем-нибудь из соседей.

– Ну их …, – крепко ругнулся Кира. – Как тайфун. Или землетрясение. Не обращай на это внимания, всё равно ничего не сделаешь.

– Просто жаль. За детей обидно. Но сегодня давай их больше не упоминать, будто их совсем нету. – согласился Шура. – Я страшно рад нашей встрече. Приятно вспоминать студенчество, «ансамблю вашу», как Витёк выражался. Славная у вас была команда! Одна нелепость – и всё.

– Трагедия стала всего лишь ускорителем процесса. Разброд у нас давно начался, – с неохотой признался Кирилл. Он машинально налил себе сока в стакан и отхлебнул.– Никакой сплочённости и дружбы не осталось, если не считать нас с Витькой. У Серого – семья, дочь, а постоянной работы нет, заработков соответственно тоже. Напротив, Алекс-маленький нашу группу давно перерос. Он хороший музыкант, единственный профессионал среди нас, потому до сих пор музыкой на жизнь зарабатывает. Витёк изменился, странный какой-то стал в последнее время. У меня тем летом страсть к Танечке вспыхнула, будущие родственнички ультиматумы начали выдвигать, тёща в основном. Так что планы у всех были разные. Помирать надумал «Папаша Дорсет».

– Во как! Со стороны казалось, что вы не-разлей-вода, – удивился Шурка. – Вообще-то все думали, что вы из-за Витьки развалились. История с ним от начала до конца загадочная. Вот и я, если честно, не понял, что у вас за финт вышел с этой базой отдыха, на пороги вы с чего вдруг попёрлись?

– Витёк предложил, все согласились. Типа романтика! Старый русский способ – пьянка, братание и любовь до гроба, если получится морду друг другу не набить. Но на самом деле каждый знал, для чего и зачем мы туда едем – договориться о распаде. Не хотели себе сознаваться, однако так и было. Надо было спокойно поговорить, а в Питере разговаривать не хотелось. Где в городе поговоришь?

Шурка громко рассмеялся.

– Ну вот ты скажи мне прямо сейчас, только честно. Как говорится, на трезвую голову. О чём можно серьёзно говорить за водкой с шашлыками на природе?

– Понятна твоя ирония… Но тогда за водкой быстро договорились. Подробностей не помню, что-то про аппаратуру – кому продать. Ещё сыграть было обязательство, заранее договаривались. Нам, если помнишь, тогда Олег помогал, как его? Кулешов или Карташов, наш типа менеджер.

– Да-да, помню. Карташов, – подтвердил Шура.

– Он договорился на гастроли по Сибири и Уралу, там ещё несколько неплохих команд было. Этакий сборный чёс. Деньги даже по тем временам предполагались не очень большие, но деваться некуда. Хоть, понятное дело, никому уже ничего не хотелось. Алекс о новом проекте задумался. Серый совсем отказывался, он в то время работу искал по специальности, и вроде нашёл. А мне Танечку не хотелось оставлять на два месяца. Витька в тот вечер был удивительно тихий и спокойный, всё уговаривал нас ещё немного около костра посидеть.

– В итоге не очень получилось. Я в смысле Витьки – чертовщина какая-то, так ведь и не нашли его.

– Ага. Только ботинки остались и трубка в камнях на берегу …, – отстранённо подтвердил Кира.

– Как надо напиться, чтоб друг дружку потерять? Куда Витёк умудрился пропасть, я никак не понимаю? Двадцать лет уже не понимаю. Ленинградская область, Вуокса, пороги – это ведь не тайга! Там всегда летом народу полно, туристы всякие шляются, байдарочники плавают… Ладно, ты не знаешь. Мне интересно. Вот если бы он не пропал, что дальше?

– Девятнадцать, Шура. Девятнадцать лет назад это было. А насчёт того, что могло измениться – чёрт его знает? И могло ли вообще? Если ты про группу. С Алексом вроде всё ясно, Серый так и так на завод хотел пойти. Витёк утащил меня на берег, к порогам, мы там с ним разговаривали с глазу на глаз.

– О чём? Или вспоминать не хочешь?

– Слушай, не хочу я бередить… Постарался вычеркнуть из памяти.

– Ну чего сейчас-то! Мне ты никогда не рассказывал, – удивился Шура. – Мне можно. Тем более – столько лет прошло! Никому не навредишь.

– Ладно…

Возникла пауза, Кира задумался. Правда: уж кому-кому, а Шурке можно рассказывать всё, что угодно.

– Он мне советовал, – прервал он наконец тягостное молчание.– Всякое разное. Только спустя какое-то время я начал подозревать, что разговор у нас вышел будто прощальный. В тот момент я не понял, а позже – стукнуло: он со мной говорил, как в последний раз, несколько раз повторял и настаивал. Словно знал, что не увидимся больше. Потому позволил себе то, чего раньше в отношении меня не позволял. В то вечер я на него сильно обиделся.

– Чего вдруг? У вас сроду даже мысли были одинаковые, как у близнецов.

– Не тем вечером, – протянул Кира. – Раньше – да, всегда. Независимо от того, что Витёк начудит. То накурится чего-нибудь, то Брахмапутры какой-нибудь начитается и начнёт мозг выедать.

– Бхагават Гиты, – подсказал Шура.

– Вроде того. То бухает по-чёрному, то на кислоту какую-то сядет. Сомневаюсь, что он ЛСД мог достать, другая какая-то была дрянь. Хотя с него станется. Ну, в общем, что бы это ни было, сознание эта штука ему расширяла о-го-го!

– Я подозревал, что он не просто бухает. У него часто глаза были чёрные. Весь глаз – один зрачок. И смотрит насквозь, будто тебя нет, аж страшно становилось. И что дальше?

– Он вдруг после нашей весенней поездки на фестиваль в Москву всё бросил – и квасить, и кислоту жрать, и травку курить. Сигареты только смолял по-прежнему. Мы после этого на гастроли ездили в Поволжье и здесь по области, – он стал прямо-таки образцом порядка и поведения. Мы иной раз пиво пьем, а он сидит рядом, молчит и курит. Вот тогда он «девочку на асфальте» написал и «открытую дверь».

– Но вы же не по поводу его личного сухого закона поцапались? Это вообще было бы смешно.

– Нет, конечно. Тогда на берегу Вуоксы Витька мне сказал, что увидел своё будущее. И моё. И что он вообще всё в жизни понял, во всём разобрался. Я его обсмеял, конечно. Сказал, чтобы он поменьше водки хавал, чтоб не чудилось всякое.

– А он?

– Говорит – правда, не вру. Сказал, будто узнал кое-что про себя, потому дрянь разную жрать бросил. Честно, говорит, я определился. Сегодня в последний раз, дескать, водку с вами пью. Ещё что-то индуистское или буддистское, не разбираюсь в этом, но о том же, высший уровень сознания и энергия космоса. Если бы я мог предположить, что он такое про себя говорит: «в последний раз»! Как будто не просто совпало, а действительно знал, – мне страшно об этом даже подумать. Ломай голову, как хочешь, всё равно никогда правды не узнать.