Полина Жеребцова - Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.

– Столица Хорватии?

– Загреб! – чеченец Семерка сиял от счастья. – Я умный, я знаю! Правда, путешествовал я только по книгам.

Потом Семерка признался, что связан с криминалом и уже сидел в тюрьме. Мама намекнула, что пора бы и образумиться. Заняться каким-то приличным делом и в тюрьму не стремиться. Семерка махнул рукой и ответил, что в нашем государстве это нереально.

– Тут воруют все – от правителя до дворника. Законов нет никаких, кроме законов зоны. Другие законы просто не действуют! – заявил он.

Я сидела, склонившись над книгой – участия в разговоре подобного рода принимать не хотела. Неожиданно Семерка предложил:

– Давайте кого-нибудь ограбим! Вы знаете, кого можно ограбить? Просто дать по голове и отобрать деньги? Мне очень надо!

Мама только руками развела:

– У нас все знакомые нищие, после войны, как и мы. Досыта не едят. Все потеряли: дома, здоровье, родных.

Перед моим носом был детектив про бандитов, и я вставила “пять копеек”:

– Знаю такого человека. Он пожилой. У него всегда с собой есть пачка денег. Знаю, где живет.

Семерка невероятно оживился:

– План такой: мы подкараулим его у подъезда. Ты заговоришь с ним ласково, и, пока он отвлечется, я его вырублю!

– Ты ведь чеченец. Как быть с тем, что он тоже чеченец, да еще и пожилой? – спросила я.

– Да хоть китаец! Это совершенно неважно.

– А деньги как поделим?

– Фифти-фифти! Я честный вор.

В общем, мы еще полчаса совещались, как будем грабить. Мама в ужасе показала мне кулак, а я ей тайно моргнула, что развожу соседа Семерку. И Семерка купился! Он реально поверил, что я могу ограбить человека! Напасть на человека! Вот это да! Смех-то какой! Когда я, уже громко смеясь, объявила, что это – шутка, он вначале не мог прийти в себя:

– Как шутка?! Какая шутка?!

Думала, разозлится. Все-таки человек бывал на зоне. Но он обиделся. Что-то трогательное и светлое промелькнуло в его глазах из далекого детства, где он еще равнялся на мушкетеров и рыцарей.

Он быстро попрощался и ушел, втянув голову в плечи, словно нашкодивший кот. На прощание пожелал нашему дому мира и благополучия. Уже спускаясь по лестнице, Семерка все бормотал:

– Надо же… и такое бывает.

Полина-Будур

19.04.

Я торговала на Северном базаре. Ибрагим, которому 24 года, торгующий неподалеку деталями от машин, присылал сестер и маму – посмотреть на меня. Те пришли, поговорили по этикету, купили книжки.

Я нравлюсь Ибрагиму, и он не скрывает этого. Ибрагим черноглазый, худенький, с пепельными волосами. У него множество братьев и сестер – они все живут в одном доме. Суматоха и юмор объединяют всех его домочадцев. Сам Ибрагим кроме торговли на рынке учится в вузе.

Газеты взяли на печать мои статьи и рассказы. Мне выплатили аванс. Часть долга я отдала Лечи и взяла еще книги под реализацию.

В институте отменили экзамен. А я так готовилась – читала при коптилке книги, писала конспекты! Обидно.

Болею. После войны радиоактивный фон в этой зоне превышает допустимые нормы. Травы растут невероятно высокие и много змей.

Когда я была в центре Грозного, то встретила молодого человека, который жаловался на постоянное плохое самочувствие. Прямо на улице, на листке бумаги, написала ему дыхательные упражнения из йоги. Он обрадовался. Сказал, что его зовут Анзор и он работает в газете “Плюс”. Пригласил меня туда – чтобы я могла подработать журналистом вне штата.

20.04.

Была в районе Центрального рынка. Рядом с ним огромные черные остовы, словно сгоревшие человеческие скелеты. Это дома.

Пожилая чеченка плакала – раздавала пирожки, поминала мужчину, своего брата. Она рассказала, что ее брат жил в одном из этих домов. Когда попала бомба, начался страшный пожар – верхние этажи отрезало от нижних, и люди горели. В одной из квартир находились мать и ребенок. Мать в панике выскочила из жилища, а ребенок остался. Вернуться мать не могла – огонь преграждал дорогу. Брат этой женщины пролез через пламя и сумел найти ребенка. Дом шатало – обстрел здания продолжался. Стали рушиться внутренние конструкции. Тогда мужчина бросил ребенка вниз по лестничному пролету, через огонь. Ребенок слегка обгорел, но мать сумела поймать его, схватить и выбежать с ним на улицу. А мужчина погиб в огне.

21.04.

Я заметила, что девочки в институте меня сторонятся из-за того, что я плохо одета и учусь без подачек педагогам. Естественно, из-за русской фамилии тоже. Ко всему русскому в Чечне непримиримая ненависть. Я имею неосторожность носить фамилию, которая досталась мне от деда по моей матери. Всем не объяснишь свою многонациональность.

Студентки носят дорогие вещи, золото. Некоторые сокурсники даже пытались унизить меня, посмеявшись, что у меня не модная одежда, а старые обноски. Но когда я спросила в ответ, сколько сур из Корана они помнят наизусть, знают ли материал по экзаменам, читали ли Тору, студенты, стыдливо потупив взор, быстро ретировались.

22.04.

Двадцать второй случай потери памяти в России. 14 марта 2003 г. мужчина вышел из дома и пропал. 17 марта он был обнаружен в безлюдном месте. Что за эксперименты?

В газете “Молодость” мои работы под разными фамилиями-псевдонимами печатаются сразу на трех полосах.

23.04.

Была в газете “Плюс”. Отдала статьи. Видела Анзора. Сказал, что занимается по методике йогов. Благодарил.

Решила, что могу сдать экстерном экзамены в институте сразу за дватри года. Я способна на это. Предложила в деканате. Но мне не разрешают. Говорят:

– У нас еще такого не бывало!

Значит, буду учиться на двух факультетах. Сходила в университет. Возможно, следует поступить на филологический факультет. Нельзя, чтобы время тратилось зря. Человек должен успеть сделать и узнать как можно больше за эту жизнь. Тем более что у нас в республике официально первое высшее образование – бесплатно! Только второе, дополнительное, за деньги. Но пока ты не закончил обучаться и не получил диплом о первом образовании, то можешь учиться и на втором факультете – бесплатно!

Мама меня вообще отговаривала учиться в вузе. Говорила, что высшее образование ни к чему. Нужна простая специальность, и потом как можно скорее следует начать работать на производстве. Но работаю и помогаю своей семье я с восьми лет – почти как дети в царское время. Торговала на рынках, базарах. Никаких каникул – никогда. Всему, что я знаю, меня научила жизнь.

В прошлом году я сама узнала, где находится институт, приехала туда, не платя в транспорте (не было денег на оплату, старалась убежать, не заплатив), и поступила. Мне никто не помогал, не поддерживал, да и мало верил, что что-то получится. Я верю только сама себе.