Михаил Делягин - Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ?

И идейная ситуация стала меняться. Например, в 1980-е годы научная фантастика уступила место фэнтези. Что такое фэнтези? Это реклама чего? О чем говорит фэнтези? Фэнтэзи — это будущее как прошлое. Это — реклама орденской организации общества иерархии, тех ценностей, о которых говорилось в «Кризисе демократии». Причем объект этой рекламы — дети, то есть она спроецирована в будущее.

В докладе, написанном по заказу «трилатералов», упоминались и проблемы образования. Если посмотреть внимательно на реализуемую сегодня Болонскую систему, то мы увидим, что ее цель — сделать в области образования то, что неолиберальная глобализация уже сделала в сфере экономики: усилить социальную поляризацию, отсечь от образовательного сегмента «общественного пирога» значительную часть населения.

Болонская система — это не столько образовательный, сколько социально-экономический и политический проект, объективная цель которого — создание крайне неэгалитарной и поляризованной системы образования. Наверху — несколько десятков элитарных вузов для богатых, для тех, как говаривал Гоголь, «кто почище-с». Внизу — тысячи университетов, которые являются таковыми только по названию, по сути же это ПТУ, которые готовят главным образом бакалавров.

Бакалавр — это не просто узкий специалист, а узкий специалист, сварганенный на сиюминутную потребу рынка и потому зависимый от этого рынка, от тех, кто владеет и манипулирует им. Кроме того, Болонская система объективно затрудняет доступ к образованию представителям не только рабочего класса, но и среднего слоя. Мои коллеги из Германии и Франции прямо говорят об этом.

Дело, однако, в том, что снижение массового образования бумерангом бьет по верхушке. Владимир Семенович Овчинский говорил о том, что на верхах западного общества сегодня находятся люди, которые не адекватны — и мы это видим совершенно отчетливо. Имеет место антиотбор. Мы имеем дело с кризисом элиты. Сможет ли эта элита, если, конечно, за ней нет никакого тайного сегмента, провести операцию, подобную той, что провели сеньоры в XV–XVI веках? Сомневаюсь.

Есть и еще одна плохая новость для западной верхушки. Капитализм, в отличие от феодализма, — экстенсивно ориентированная система, и он вырастил огромное население на периферии. Так же, как Рим вырастил огромную демографическую массу варваров на своих границах.

Демографы говорят, что для нормального функционирования общества нужно, чтобы соотношение мальчиков от одного месяца до четырех лет к взрослым мужчинам от 41 до 44 лет было 80 к 100. То есть, грубо говоря, на 100 мужиков должно быть не менее 80 младенцев мужского пола. Германия — не самая неблагополучная страна в этом отношении — имеет соотношение 50 к 100, а в секторе Газа наоборот -460 к 100. В Сомали и Афганистане 360 на 100. Эта огромная масса «трущобных людей» способна все планы, которые планируется реализовать как рукотворный кризис, сломать.

Как это ни парадоксально прозвучит, но действия мировой верхушки с середины 1970-х годов направлены на демонтаж капитализма. Ведь капитализм, вопреки представлениям многих, это не просто безоговорочное и неограниченное торжество капитала. Это сложная институциональная система, ограничивающая капитал в его же долгосрочных интересах и обеспечивающая экспансию, т. е. развитие вширь (капитализм — экстенсивно ориентированная система). Ограничителями капитала выступают государство, политика, гражданское общество, рациональное знание (государственно организованные наука и образование).

За последние три десятилетия неолибералы подорвали и ослабили все эти ограничители: гражданское общество скукоживается; политика деполитизируется, превращаясь в комбинацию административной системы и шоу-бизнеса; об ослаблении нации-государства и кризисе образования и науки об обществе не пишет только ленивый. К концу XX века капитализм пришел с существенно ослабленной институциональной структурой, ограничивавшей капитал. Глобализация вообще освободила капитал от ограничений пространственного, социального и институционального порядка. К этому же времени завершилась планетарная экспансия капитала — с крушением СССР, системного капитализма он стал глобальным.

Теперь, когда внешние зоны исчерпаны, пвышение нормы прибыли возможно лишь посредством переориентации капитала с экстенсивного на интенсивный вариант развития. Суть, однако, в том, что вся институциональная система капитализма, сам капитализм как система сконструирован, «заточен» под экстенсив. Переход капитала к интенсиву требует демонтажа капитализма, что и происходит со второй половины 1970-х годов.

На сегодняшний день для полного устранения капитализма необходимо подорвать только один ограничивающий его институт — рынок. Фернан Бродель когда-то заметил: капитализм — враг рынка. Ему следовало бы уточнить: капитал — враг рынка, а капитализм — компромисс между капиталом и рынком, на котором капитал борется за монополию, т. е. за ликвидацию рыночной конкуренции. Ограничение рынка посредством глобальных монополий — например, для решения валютнофинансовых проблем глобальной экономики — может стать последним ударом по капитализму.

Наилучшим образом глобальную монополию может осуществлять глобальное правительство, о необходимости создания которого мондиалисты твердят уже несколько десятилетий. Так, Жак Аттали, говоря о желательности мирового правительства, отмечает, что кратчайший путь к нему — единая мировая валюта. В свою очередь путь к ней — мировой валютнофинансовый кризис. Мировое правительство, глобальная монополия, иерархия корпораций-государств — структур неоорденского типа — всё это означает конец капитализма. Именно в таком контексте следует рассматривать нынешний кризис — эпизод в Большом Демонтаже, который стартовал во второй половине 1970-х годов и который финиширует во второй половине XXI века — разумеется, если события не станут развиваться по катастрофическому сценарию.

А это совсем не исключено, если учесть наличие периферии, которую капитал создал в целях эксплуатации и которая сегодня стала балластом во многих отношениях. Причем балластом опасным, который давит на Запад (Север), проникает в него. Всё это грозит капитализму кризисом и финалом не a'la поздний феодализм, a a'la поздняя античность. Собственно, это одна из проблем, над которой работали и работают эксперты Римского клуба и других «фабрик мысли» Запада. Так что затеянная «демонтажниками-высотниками» операция может для них очень плохо кончиться.

Последний комментарий — о том, что выход из кризиса требует технологического рывка. Дело в том, что новая социальная система никогда не возникала на основе новой технологии, она возникала на основе новых социальных отношений, которые подтягивали техническую сферу к себе.