Дмитрий Губин - Налог на Родину. Очерки тучных времен

Не верите скучным Немцову с Миловым? Тогда загляните в газету «Большой город». Вот что сообщил изданию в мае этого года директор Центра исследований постиндустриального общества Владислав Иноземцев: «В Китае… темп строительства достигает 30 тысяч километров многополосных автострад в год, а его технологии… обеспечивают эксплуатацию в 20–25 лет». За 10 дней, продолжает «Большой город», в Китае строят дорог столько же, сколько было построено в России за весь 2008 год, и тут же приводит стоимость километра четырехполосной автострады: Китай – $2,9, Бразилия – $3,6 млн, Россия – $12,9 млн (трасса Москва-Петербург с 15-го по 58-й км – $134 млн, четвертое кольцо Москвы – около $400 млн).

А вот свежее сообщение с сайта ABTO@Mail.Ru: «На следующий год государство планирует потратить на ремонт и строительство дорог 56,8 млрд руб., что примерно впятеро меньше, чем в этом году, и в восемь раз меньше, чем заложено в Федеральной целевой программе».

Россия действительно напоминает человека, у которого пять шестых необходимой кровеносной системы отсутствует (скажем, трассу Москва-Петербург назвать автотрассой может только веселый циник), а имеющиеся сосуды и артерии забиты тромбами.

Причем я даже не о пробках, в которых задыхаются все российские города.

Я о качестве инфраструктуры: того «железа», что обеспечивает развитие экономики в целом.

В июле этого года петербургские СМИ сообщили об очередном заторе автофур на российско-финляндской границе. Очередь из огромных грузовиков растянулась на 39 км до финского городка Хамины. (Попробуйте себе представить 39 километров дальнобойщиков, которые, простаивая, должны есть и пить, а затем писать и какать на идеально ухоженную финскую землю.) Вскоре обнаружилась причина: пропускная способность российского таможенного поста сократилась неожиданно вдвое. Затем последовали и объяснения: на посту идет плановая замена оборудования. Что в переводе на русский, на мой взгляд, означает: мы в плановом порядке делаем на вас то, что вы в своей очереди сделали на финскую землю. Плевать нам на ваши скоропортящиеся грузы. Плевать на себестоимость. Плевать на эффективность. Нам, понимаешь, надо заменить, и мы заменим; мы – государевы слуги, а вы все – дерьмо.

История с очередями имела отношение к моему быту. У меня в петербургской квартире ремонт; я заказал письменный стол датской фирмы. Его должны были привезти через два месяца; за просрочку в договоре значились штрафные санкции; стол привезли с опозданием на месяц; я заплатил меньше на 10 %. Однако на деле я ничего не сэкономил, а, наоборот, потерял. Датская компания имеет отделения по всему миру; каталог ее в странах Евросоюза идентичен тому, что в России (и у меня оба каталога есть). Единственное отличие – цены. Если бы я жил, скажем, в Лиссабоне (куда доставлять стол из Копенгагена сложнее и дороже, чем в Петербург), то мне бы стол обошелся почти вдвое дешевле. Потому что в цены для России заранее вбиты дороги, простои, штрафы, то есть вся устаревшая инфраструктура. Как они вбиты в цены на любой товар вообще.

Но даже высокая цена не так страшна – в конце концов, закончу ремонт, сяду за стол работать, – как то, что при росте цен немало товаров теряет в России функциональную ценность, какая существует в Америке или Европе. И в первую очередь, это две главные игрушки среднего класса: автомобиль и загородный дом. На машине в России, по причине отсутствия дорог, некуда ехать. Это в Испании и Франции я исколесил на машине весь Берег Басков, а из Петербурга в какую-нибудь Старую Ладогу или Шлиссельбург по разбитым дорогам даже не рискую соваться. То же и с домом за городом: двое моих богатых друзей попробовали на манер европейцев там постоянно жить, но быстренько вернулись в городские квартиры, не желая тратить по пять часов на дорогу.

Это потрясающе: товары, за которые в России платят сумасшедшие по сравнению с европейской пропорцией «зарплата-цена» деньги, – в реальности имеют ничтожную по сравнению с европейской ценность.

Автодороги – конечно, частный случай инфраструктурного отставания. По моим ощущениям – я объездил 17 из 27 стран Евросоюза, был в Китае и США, в Англии жил – по развитию железных дорог мы отстаем лет на 30, по аэропортам и хабам – лет на 20, а по дорогам – навсегда.

Но куда больше, чем техническая инфраструктура, на показатель «плохо-дорого» влияет наш общественный строй. Который сложился не при Владимире Путине и даже не при Владимире Ленине, а в XVI веке, при Иване IV, и который в разное время назывался царизмом, империей, социализмом (сейчас – вертикалью власти), но европейцами всегда считался абсолютизмом. Лучше всего его описал (заранее прошу прощения у центра «Э» за скучный нарратив) в «Мыслях и заметках о русской истории» еще в 1866 году историк, правовед и перебежавший в славянофилы западник Константин Кавелин.

«Царь, по представлениям великорусского народа, есть воплощение государства… Русский царь, по народным понятиям, не начальник войска, не избранник народа, не глава государства или представитель административной власти, даже не сентиментальный Landesvater bon или рёге du peuple. Царь есть само государство – идеальное, благотворное, но вместе и грозное его выражение; он превыше всех поставлен, вне всяких сомнений и споров, и потому неприкосновенен; потому же он и беспристрастен во всем; все перед ним равны, хотя и неравны меж собою. Царь должен быть безгрешен; если народу плохо, виноват не он, а его слуги: если царское веление тяжело для народа – значит, царя ввели в заблуждение; сам собою он не может ничего захотеть дурного для народа… В самые трудные и тяжкие времена, когда приходилось чуть ли не сызнова начинать политическое существование, великорусский народ прежде всего принимался за восстановление царской власти».

То есть смысл существования России в том, чтобы ею управлял единственный богоподобный человек, а смысл существования царя в том, чтобы Россия была единой, и «Единая Россия» в этом смысле – очень точное название для царской партии, в отличие от названия страны. «Российская Федерация» – это оксюморон. Вроде Корейской народной демократической республики. Абсолютизм федераций не терпит. Федерация – это добровольный союз, который передает в ведение сообща выбранного администратора некий (не очень большой) набор функцией, которые глупо выполнять в одиночку, потому что в одиночку глупо содержать войско или печатать деньги (впрочем, в Шотландии печатают свой шотландский фунт). Федерация – это когда местные законы, местная полиция, местные налоги, порою довольно сильно отличающиеся меж собой. Федерация – это земли в Германии и кантоны в Швейцарии (впрочем, формально там вообще конфедерация, союз независимых государств), федерация – это когда в США сами штаты решают, разрешать ли однополые браки, а также смертную казнь и поворот направо на красный свет (да-да, в разных штатах в США, с их 4,2 миллиона километров дорог, на этот счет разные ПДД!).