Газета Завтра

Жуков: "О 50 тысячах, полученных от Серова и якобы израсходованных мной на личные нужды. Это клевета. Деньги, взятые на случай представительских расходов, за которые отчёта никто не должен был спросить, были полностью в сумме 50 тысяч возвращены начальником охраны МГБ Бедовым. Серов предлагал мне 500 тысяч на расходы по моему усмотрению. Но я этих денег не взял, хотя он сказал, что т. Берия разрешил ему, если нужно, дать денег, сколько мне требуется". Серов, как и помянутый Бедов, тоже пребывал в полном здравии. Хотя в 60-годах Серова лишили звания Героя Советского Союза, разжаловали, исключили из партии, но он дожил до перестройки и неизвестно почему не был обласкан Горбачёвым и Ельциным.

Ещё: "О том, что не желал подписываться на заём, — тоже клевета. Никогда меньше 1,5-2-месячного оклада я не подписывался. Это можно подтвердить документами". И так обо всём вранье.

Жуков не боялся никакой проверки, даже настаивал на ней: "Мне сказали, что на даче и в других местах обнаружено более 4 тысяч метров различной мануфактуры. Я такой цифры не знаю, считаю неверным. Прошу составить акт по фактическому состоянию".

"О сервизах. Я купил их за 9.200 марок каждой дочери по сервизу. Могу предъявить документы, и может подтвердить Серов, через которого они и покупались. Он ведал всеми экономическими вопросами".

Господи, и чем только ни брезговали клеветники, и в чем только ни приходилось оправдываться великому человеку!.. "Серебряные ложки, ножи и вилки присланы были поляками в честь освобождения Варшавы, и на ящиках имеется надпись, свидетельствующая о подарке". Что, надо было эти ящики отправить полякам обратно?

И при всём этом Жуков писал: "Я признаю себя очень виноватым в том, что не сдал всё это ненужное мне барахло куда-либо на склад". И опять: "Я признаю серьёзной ошибкой то, что много накупил для семьи и своих родственников материала, за который платил деньги из зарплаты".

Я не хочу в этом деле оправдывать Жукова, как и сам он не оправдывался, а лишь приводил факты, но подумайте, обличители, если я, безвестный сержант, приволок из Восточной Пруссии, вернее, прислал по почте, как это было разрешено на фронте всем, шерстяной отрез и костюм, то можно себе представить, сколько наволокли всякого разного прославленному маршалу и его адъютанты, и от души благодарные люди, и бесстыжие подхалимы. И ведь такие "трофеи" были только с точки зрения советской морали предосудительны, а на протяжении веков победители всегда "приодевались" и прихорашивались за счёт побежденных. А было в обычае и такое: взятый город полководец на три дня отдавал солдатам на разграбление. И что там творилось! Поинтересуйтесь, что было, например, в Измаиле после взятия его в 1790 году Суворовым. Ничего подобного не знала Красная Армия. А какова была участь советских городов под немецкой оккупацией! Они даже чернозём из Воронежской области вывозили, из Харькова — трамвайные провода, из Ростова — рельсы…

И нашли же время нынешние правдолюбы позорить героя Отечественной войны немецкими вилками да ложками именно в дни, когда в лоск ограблена их родина… Генерал Сиднев на допросе сказал: "В разных частях Берлина то и дело обнаруживались хранилища золотых вещей, серебра, бриллиантов и других ценностей. Одновременно было найдено несколько огромных хранилищ, в которых находились дорогостоящие меха, шубы, разного сорта материи, лучшее белье и много другого имущества. О таких вещах, как столовые приборы и сервизы, я уж не говорю, их было бесчисленное множество" (Цит. соч., с.197). Что это за добро, что за специальные хранилища? Да это то самое, что за пять-шесть лет немцы награбили во всех захваченных ими странах Европы, в том числе и России. Один только Геринг, великий эстет, ограбил все музеи… Вот бы вам чем поинтересоваться, правдорубы…

И тогда они бросают свой последний козырь: "А речь Жукова на пленуме ЦК, в которой он поносил Сталина!" Во-первых, никакого пленума не было. Во-вторых, ни на пленуме, ни ещё где такую речь Жуков не произносил. А текст, действительно, был. И некоторые марксисты проявляют большую заботу об её сохранности и тиражировании. И это, несмотря на то, в-третьих, что мы не знаем, как и кем составлялась эта речь. Ведь известно, что не сам Хрущев писал свой доклад о "культе личности" на ХХ съезде. Более чем вероятно, что и это "выступление Жукова" составлено не им.

Но спросим себя: легко ли забыть такие позорные дела, как тайные обыски на даче и дома у тебя — у маршала Советского Союза, заместителя Верховного главнокомандующего? Легко ли переступить трижды Герою Советского Союза, кавалеру двух орденов Победа через унизительную необходимость отчитываться за сервизы и ложки да вилки? Словом, у маршала Жукова были веские причины для большой человеческой обиды. И возможно, что он поддался ей.

Однако, работая над воспоминаниями, он, сознавая, что выступает перед народом, перед историей, смог преодолеть обиду, сказал о Сталине много правдивых высоких слов, назвал его "достойным Верховным главнокомандующим". И судить об истинном отношении Жукова к Сталину надо не по тексту неизвестно происхождения, который не был произнесён, а по воспоминаниям, написанным с полным сознанием своей ответственности перед временем.

Да, в воспоминаниях Жукова есть вызванные разными субъективными и объективными причинами, в частности, уровнем по времени осведомленности, неточности, ошибки, неполнота, умолчания, но есть и многочисленные признания своих собственных упущений, промахов, ошибок.

Жуков был начальником Генштаба с января по июль 1941 года, и честно признал, что "в работе аппарата Генштаба были недостатки". Это не отписочная общая фраза. Одной из самых важных ошибок, за которую числил вину и за собой лично, и за своими сослуживцами, был просчёт в определении срока вероятности вражеского нападения. Из этого просчёта следовали многие другие, названные Жуковым: к началу войны не были решены вопросы об органах Ставки; у наркома обороны, у начальника Генштаба и у командующих видами и родами войск оказались не подготовлены командные пункты; запоздали с приведением в полную боевую готовность УРовских дотов и дзотов на линии старой госграницы и т. д.

Жуков признавал и такие ошибки, которые имели иную природу, — традиционность, инертность мышления, порой доходившую до косности. "Многие из тогдашних руководящих работников наркомата обороны и Генштаба, — читаем в книге, — канонизировали опыт Первой мировой войны". Именно поэтому "характер самого удара во всём объёме нами не был предусмотрен. Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б.М.Шапошников и К.А.Мерецков не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизированных войск и бросит их в первый же день мощными компактными группировками на всех стратегических направлениях".