Газета Завтра

Говоря о причинах советских поражений первых лет войны, радуется заблаговременному расстрелу Тухачевского — и торопится забыть что немецкая тактика танковых клиньев была предвосхищена, среди других авторов, и этим военачальником. Который довольно точно предугадывал будущие направления ударов, и вообще, понимая наступившую эпоху «войны моторов», мог стать соперником Гудериана. Впрочем, с оценкой автором героизма советских фронтовиков и тружеников тыла мы полностью солидарны.

Две главы Нерсесов уделил ленд-лизу. Широко и весьма некреативно растиражированы ироничные пассажи о «липовой помощи». Автор «Трупного яда» подходит к вопросу иначе: «Даже урезанный ленд-лизовский» осётр «остаётся весьма мощной рыбиной». Однако акцентирует он тему возвратного ленд-лиза, частичную оплату поставок и торговлю американских корпораций с Германией в 1941–44 годах (оставляя за скобками советско-германские экономические связи первого этапа Второй мировой) Претензии насчёт «недополучения» в начале войны уже традиционны. Однако Нерсесов не учитывает, что до декабря 1941 года США вообще не участвовали в войне, а Британия — воевавшая против нацизма в период сталинско-гитлеровской «дружбы и границы» — крайне нуждалась в каждом танке и самолете. Впрочем, как раз об этом Юрий Нерсесов упомянул. Верно отметив поздний максимум поставок по ленд-лизу, автор явно недооценивает их объёмы по некоторым позициям. Например, известно, что поставки материалов стратегического назначения (олово, алюминий и др.), а также некоторых продуктов питания практически равнялись тем, которые СССР мог задействовать из внутренних источников. А зачастую и превосходили их. В конце концов, самим фронтовикам было, наверное, виднее.

Перечень тем, поднятых Юрием Нерсесовым, весьма велик. Рассмотреть их детально в рамках небольшой рецензии нереально, проще прочитать книгу (что мы в любом случае рекомендуем и своим единомышленникам, и единомышленникам автора). Но при всех претензиях к тенденциозности, манере изложения и применению источников, мы не можем не отметить значение книги Нерсесова в деле популяризации отечественной истории. «Трупный яд» обладает хотя бы тем достоинством, что вводит читателя в малоизвестную подоплёку исторических событий. Многие политические деятели освещаются с малоизвестной — к сожалению — стороны. Написана книга легко усваиваемым языком, богато иллюстрирована. Эмоциональность изложения вполне объясняется некоторыми особенностями методологии автора, лаконично описанной на сайте Веры Камши: «Нерсесов бьёт белых, пока не покраснеют, красных пока не побелеют, а доброе слово говорит, только когда в лесу сдыхает что-то крупное».

Именно поэтому не будем строго судить автора за тенденциозность и передержки. Воздадим должное независимости суждений, основательной проработке информационного массива и жалящему стилю, способному заставить читателя думать самостоятельно, а не слепо доверять расхожим штампам.

Русская ничья

Татьяна Короткова

С водевиля Владимира Соллогуба «Сотрудники, или чужим добром не наживёшься» стряхнули пыль в Московском областном Камерном театре под руководством Валерия Якунина. Полтора века назад неуёмный граф-писатель предложил театру элегантную «партию» между «западниками» и «славянофилами», «партию», в которой сам предмет спора получает «детский мат» с первых же ходов. Старая игра оказалась неожиданно злободневной в новое время. Дух автора сатирического бурлеска — аристократа Соллогуба, наконец, удовлетворен: в постановке под названием «Пьеса для Аделаиды» Валерий Сторчак разыграл остроумную политическую «ничью».

Водевиль Соллогуба «Сотрудники» постигла странная судьба: его просто проигнорировали после премьеры в 1855 году в Александринском театре. Впервые после долгого забвения пьеса была извлечена на свет лишь в 1996 году — ее инсценировали под «коммерческим» названием «Столичные любовники» в антрепризном театре «МЕЛ» (постановка «жива» до сих пор). В 1998 году водевиль был поставлен на сцене Щукинского театрального училища. Да, ещё, кажется, водевиль ставился в одном из подмосковных драмтеатров… Вот, пожалуй, и всё.

Пролежав под спудом забвения полторы сотни лет, пьеса свежести не утратила. Она симпатична как комедия положений. Но в постановке «вольтерь- янца» Валерия Сторчака этот водевиль приобрел чистую огранку маленького драматургического шедевра.

Почему же такой благодатный материал, как «Сотрудники», до сих пор был обойден вниманием режиссеров? Манкирование Соллогуба, плодовитого и талантливого писателя, не понятно, если не принимать во внимание одно обстоятельство. Владимир Соллогуб имел удовольствие жить в пору, когда литература вместе с реализмом начала обретать модную «социальность» и обличительность, демократизм наступал — чтобы вытеснить аристократизм. В ту эпоху разлома граф Соллогуб, как истинный аристократ, остался верен себе. Пережил славу, равную славе Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Пережил и литературное бесславие — под прессом демократической критики. Пушкин погиб на дуэли, Лермонтов повторил его судьбу. Чем закончилась принципиальная размолвка Гоголя с набравшей силу демократической журналистикой, мы знаем… Писательское имя Соллогуба еще при жизни и после смерти старательно стиралось из анналов. Сегодня обывателю его имя почти неизвестно.

Режиссёрский «раскоп» Валерия Сторчака не просто вынул скелет литературного произведения — случилась явная реабилитация крупного писательского таланта. Соллогуб, очевидно, был к тому же прозорлив. Водевильное «простодушие» в его саркастических афористичных текстах — лишь дань литературной форме.

В постановке «Пьеса для Аделаиды» в Камерном театре соблюдено равновесие: лирике и дискуссиям отмерено поровну.

О сюжете вкратце. Аделаида (актриса Татьяна Губанова) — дама сентиментальная, легкомысленная, но не чересчур. Она тайно и платонически встречается с модным петербургским журналистом Ухаревым (Сергей Вершинин). Муж Аделаиды, Грознов (Олег Курлов) — чиновник. И ему, как уж в России заведено, «по карману» любая блажь, коль уж он решает ради жениных именин пригласить двух сотрудников — Ухарева и Олеговича (Николай Басканчин), московского литератора, в качестве «литературных рабов». Написать-то нужно безделицу: «…шутку, водевильчик или картинку с куплетами». Но не учел «заказчик», что приглашенные «борзописцы» — непримиримые антагонисты. Питерец Ухарев — «западник», демократ, либерал, интеллигент, и, кажется, еврей. А москвич Олегович — «славянофил», патриот, «охотнорядец», коллективист и, возможно, русский. Конфликт обостряется двумя факторами: полной литературной несостоятельностью «сотрудников» и захватившей всех любовной неразберихой. Поскольку в имении, находящемся ровно между Петербургом и Москвой, проживает еще и юная сестра Аделаиды — Ольга (Наталья Качалкина). Катализатором интриги становится любовное письмо. Попадая не в те руки, путает все карты. И — пошло-поехало…