Константин Романенко - Почему ненавидят Сталина? Враги России против Вождя

Таким образом, поиски союзников со стороны правых на местах послужили до известной степени новой базой для поисков верхушечных контактов и соглашений. При этих соглашениях, связях и контактах на местах тогда почти выявлялась та тенденция, что зиновьевцы, и в особенности троцкисты, ориентировались на террор и видели в нем альфу и омегу тактики. Тогда как участники правой контрреволюционной организации, признавая террор как метод борьбы с партией, центр тяжести все же видели в массовых действиях (крестьянские восстания), в серьезных политических выступлениях».

Итак, «идея же государственного переворота», по словам Бухарина, в 1932 году «обсуждалась в центре организации и в близких к нему кругах». Правда, он утверждал, что, явившись стимулом «для верхушечного соглашения», она не вылилась в форму «какого-либо единого и однократного формального акта», а обсуждалась в разговорах «между представителями различных контрреволюционных группировок».

Бухарин пояснял: «Я разговаривал с Пятаковым, Томский и Рыков с Сокольниковым и Каменевым. С Пятаковым у меня происходил разговор в НКТП (примерно летом 1932 г.). Он начался обменом мнений по поводу общего положения в стране. Пятаков сообщил мне о своей встрече в Берлине с Седовым, о том, что Троцкий настаивает на переходе к террористическим методам борьбы против сталинского руководства и о необходимости консолидации всех антисоветских сил в борьбе за свержение «сталинской бюрократии».

Я говорил Пятакову, что консолидация вещь хорошая, но нужна общая основа для такого объединения. Пятаков «напирал» на террор, я весьма скептически относился к этому методу борьбы, считая его специфическим порождением троцкистского бешенства и озлобленности при малом политическом разуме. Но, в общем и целом, мы сошлись на необходимости координации действий, полагая, что разногласия так или иначе изживутся в ходе совместной борьбы и при сближении «старых кадров».

Томский и Рыков договаривались с Каменевым и Сокольниковым… Томский особенно энергично защищал идею блока, гораздо решительнее высказывался за необходимость свержения советской власти и доказывал необходимость того блока, между прочим, и тем, что для совершения государственного переворота нужна концентрация всех серьезных сил. При этом указывал снова и на роль Енукидзе и Ягоды, о чем говорил и Рыков».

Как видно из показаний Бухарина, замысел государственного переворота появился в центре организации правых в разгар коллективизации, более того, в самом тяжелом году проводимой реформы. И, хотя история не любит сослагательного наклонения, предположим, что при решительности участников заговора он осуществился и коллективизация была прекращена. Что ожидало бы тогда страну?

Ответ на этот почти наивный вопрос дала сама же история. Именно под лозунгом «бухаринской кооперации» в 1985 году Горбачев « начал » свою «перестройку». В результате страна погрузилась в хаос. Государство, руководимое кооператорами, развалилось, промышленность была уничтожена, а сельское хозяйство пришло в упадок. И даже почти 25 лет спустя Россия, обгрызенная по краям своей территории, не может восстановить продовольственную безопасность, но и сам соловей «нового мышления» лишился власти. Какие последствия такого курса были бы накануне войны, даже трудно представить!

Бухарин признавался: «Речь шла таким образом о свержении правительства и создании своего правительства… К концу 1932 года сложился блок между контрреволюционными организациями правых, зиновьевцев и троцкистов в общем на основе т. н. рютинской платформы, со всеми ее установками, идущими по линии террора, восстания, государственного переворота.

Среди участников контрреволюционной организации правых были к тому времени (1932 год) террористические настроения: они прорывались и в «школке» (КУЗЬМИН, САПОЖНИКОВ), и у группы МАТВЕЕВА (углановцы), и у сторонников РЫКОВА (РАДИН, НЕСТЕРОВ) и среди профсоюзников (КОЗЕЛЕВ); эти настроения получили свое оформление на основе т. н. рютинской платформы; нельзя, мне кажется, представить себе организацию правых, как террористическую в собственном смысле слова, ибо не здесь лежал центр тяжести контрреволюционной тактики правых; но внутри организации росли террористические группы, которые заложили твердую базу в основных установках «рютинской платформы», санкционированной правым центром.

К этому периоду времени надо отнести и создание другой группы заговорщиков в Красной Армии. Мне об этом известно из двух источников: от Томского и Енукидзе, которые говорили мне, что в Красной Армии в верхушке командного состава произошло объединение троцкистско-зиновьевских элементов с правыми. Из лиц, которые были ими названы, помню Тухачевского, Корка, Примакова и Путна. Связь руководства военной организации с нашим центром осуществлялась через Енукидзе.

Из важнейших фактов контрреволюционной и заговорщической деятельности к концу 1932 года – началу 1933 года следует остановиться на создании общего центра, куда входили правые Томский и Рыков, зиновьевцы – Каменев, Сокольников, троцкисты – Пятаков, военные – Тухачевский, Корк и Ягода. Об образовании такого центра мне сообщил в свое время Томский, который был ближайшим образом связан с Енукидзе и лучше меня ориентировался в соответствующих кругах.

Центр этот ставил своей задачей объединение всех антисоветских сил в стране для свержения правительства. В этих целях была создана группа Енукидзе в Кремле, военная организация с участием троцкистов и правых.

Перед XVII партийным съездом в центре правых стоял, по инициативе Томского, вопрос о возможности ареста Сталина и приурочения государственного переворота к этому моменту. Я решительно возражал против этого. Вопрос не был вынесен на обсуждение общего центра и, как мне говорил Томский, против этого возражали троцкисты и зиновьевцы. <���…>

После убийства С.М. Кирова, в связи с тем, что ЦК обратил серьезное внимание на работу НКВД, создалась опасность всеобщего разгрома всех контрреволюционных организаций. Однако Ягоде все же удалось направить удар только на троцкистов и зиновьевцев… прикрыв организации правых. Провал Енукидзе (1935 г.) перенес роль последнего по подготовке переворота в Кремле на самого Ягоду, в руках которого очутилась непосредственная охрана Кремля.

За последние годы (1934–1935 гг.) у Томского была непосредственная связь с Пятаковым и Сокольниковым, как членами параллельного центра, с которым М. Томский находился в контакте, я же был связан с К. Радеком. С Радеком у меня были многочисленные встречи. Эти встречи легко было объяснить нашей совместной работой в редакции «Известий» и в силу соседства на даче.