Джаред Тейлор - Лицом к лицу с расой

Конечно, и среди лесбиянок есть исключения. Была у нас одна такая, — мерзкая, хмурая и, скорее всего, социопатка. В прессе с ней носились как с первым космонавтом! Ещё бы! Первая женщина и первая лесбиянка, которая непременно должна стать командиром. Обычно, чтобы добраться до этой должности, для пожарного требуется лет 10–12 лет, но на отдел давили и срок для неё пришлось сократить до двух лет.

Она подала на пожарную службу в суд, заявив, что её сексуально домогались на 20 из 25 пожарных станций, на которых она проработала. Судьи проигнорировали свидетельство более, чем 40 свидетелей, опровергавших её заявления, и присудили ей триста тысяч долларов в погашение морального ущерба. К счастью, теперь она находится в поисках работы, поскольку одним из условий судебного решения было то, что она уйдёт со службы. У нее был такой дурной нрав, что даже лесбиянки в отделе называли ее «горе-лесбой» и самой мерзкой из тех, с кем им приходилось сталкиваться.

Расовая и половая озабоченность, которая теперь повсеместно проникает в службу, оказалась выдающимся искушением для нацменов и женщин, работающими пожарными. Теперь ониувлечённо подают в суды, жаждая финансовых вознаграждений. Журнал «Плейбой», на столе в общежитии — сексуальное домогательство, кушаешь арбуз — расовая дискриминация, равно как и требование к пожарному инспекторунацмену приходить вовремя на работу. Задаёшь реальные вопросы «координатору», проводящему семинар «многообразия», — расовый шантаж.

За прошедшее десятилетие в комиссию по равным возможностям в сфере занятости поступили сотни жалоб. Согласно рекомендациям комиссии, должен быть исследован каждый случай. А каждое расследование занимает недели, и стоит пожарной службе почти 20000 долларов. Большую часть времени занимают десяток-полтора дел, по которым расследования продолжаются. Эти ужасные затраты выели бюджет противопожарной службы настолько, что у отдела не осталось средств для закупки амуниции и специальной защитной обуви.

Для тех, кто на каждом шагу выискивает расизм, некоторые расследования обернулись прекрасным способом обогащения. В конце 1980-х четверо чёрных из учебной группы, состоявшей из 30 человек, постоянно получали отличные баллы на еженедельных письменных тестах, хотя на практических занятиях все тесты проваливали. Расследование показало, что чёрный инструктор загодя давал им вопросы предстоящего теста. Когда это было пресечено, баллы этих чёрных резко упали. Ни преподавателю, ни этим четырем мошенникам не вынесли даже выговора.

И вот, спустя несколько лет после окончания ими курса обучения, прозвучал финальный аккорд. Все четверо дружно подали жалобу в комиссию по равным возможностям на точто их незаконнозаклеймили «мошенниками». Суд разрешился в их пользу, а город СанФранциско выплатил каждому из них 35000 долларов.

Я привёл всего несколько жалких исходов политики положительной дискриминации. Пожилым ветеранам пожарной службы становилось плохо, когда я пытался заговорить с ними о том, что произошло с той сплочённой, блестящей службой, на который они раньше служили, и меня просили просто прекратить разговор.

Нельзя сказать точно, как часто это происходит, но наём по расовой или половой квоте, несомненно оборачивается тем, что гибнут те, кто погибнуть не должен и горят объекты, которые гореть не должны. Это — цена, которую все отделы пожарной охраны платят за приём на работу на основании расовых принципов, понижающих стандарты и нормативы, поощряющих некомпетентность, закрывающих глаза на нарушения и разрушающих мораль.

В 1996 г., после 30 лет службы в пожарной службе Сан-Франциско, мистер Бэтц вышел на пенсию. Его отец, дядя и брат деда тоже служили пожарными в СанФранциско. Эта статья была напечатана в сентябрьском выпуске «Американского возрождения» за 1998 год.

Вспоминаю глупый анекдот, грубо объясняющий взаимоотношения чёрных и белых в сегодняшней Америке:

— Как называется белый, окружённый двадцатью неграми?

— Тренер.

— Как называется белый, окружённый тысячью негров?

— Надзиратель.

Я бы добавил в этот анекдот ещё строчку:

— А как называется белый, окружённый тридцатью чёрными?

— Преподаватель.

До недавнего времени я преподавал в одном из юго-восточных штатов в средней школе с преимущественно чёрными учениками. Я пошёл на эту работу потому что не особо задумывался о расах, и школы для чёрных не особо требовательны. Мне предложили эту работу, и я оказался в «сердце тьмы». Только, с одним отличием, это сердце тьмы было не в Африке, а в Америке.

Чёрных было примерно раз в пять больше белых, латиносов не было вообще. В некоторых классах белых не было вообще, или почти не было, потому что белых учеников забрали в классы для одарённых детей или углубленного изучения предметов, а я преподавал обычный уровень. У нас были чёрные преподаватели, но в основном преподавательский состав был белым.

Большинство чёрных учеников было из местного района. Особо они не путешествовали, и я думаю, что у чёрных есть разница в диалектах и в образе действий в зависимости от региона. Впрочем, наверное, мои заключения в основном основывались на наблюдении негров-южан.

Масс-медиа даёт некоторое представление о том, что происходит в чёрных школах, но лишь некоторое. Используемые журналистами фразы, типа «хаотичное образование», «плохие условия обучения», «недостаточная дисциплина» не в полной мере описывают обстановку. Я же расскажу то, что я наблюдаю в каждодневном контакте с чёрными детьми.

Большинству белых не известно каково это, — находиться в месте, где много негров. Первое впечатление — шок. Мои студенты слишком шумные. Общепринятые приличия белого человека им знакомы очень отдалённо. Нет ничего особенного в том, что тебе в лицо одновременно кричат что-то пять человек. Вместо того, чтобы успокоиться и дождаться пока уляжется шум, и потом выразить свою мысль, — очевидное для самого бестолкового белого ученика, — да, ничего подобного! Чёрные ученики просто перекрикивают друг друга.

Попытки их успокоить обычно ничем не оканчиваются, для этого особо неподходящими являются белые женщины. Однажды я присутствовал на занятии одной такой женщины и наблюдал, как она попросила детей утихомириться. Они просто стали вопить ещё громче, так, чтобы своими голосами заглушить её.

Мои чёрные ученики повторяют множество раз одно и то же — всё громче и громче. Можно подумать, что у них всех синдром Туретта. Видимо, они просто не понимают, что нужно просто дождаться своей очереди говорить. Им что-то приходит в голову, и они должны тотчас этим громко поделиться. Я проводил обсуждение по теме правительства, и вдруг меня прервали: «Нам надо больше демократов! Клинтон хорошая!». Казалось бы, ученик был удовлетворён своим внезапным порывом, но, спустя пару минут, он опять упивался воплями: «Клинтон хорошая!».